Последняя королева - Гортнер Кристофер Уильям (2006. 2008)

– Сеньоры, любые разговоры о совете преждевременны. Этим вопросом я займусь в более подобающее время, как и остальными, относящимися к моим обязанностям. – Я не удержалась от едва заметной улыбки. – Разве мы все еще не соблюдаем траур по моему покойному мужу?

– Тридцать дней уже прошли, – учтиво сообщил Вильена. – Вопрос касается самого будущего Кастилии. Вряд ли вы желаете, ваше высочество, чтобы ее народ остался в такое время без надлежащей власти?

– В королевстве нет надлежащей власти с тех пор, как умерла моя мать, – сухо ответила я. – Вряд ли несколько лишних недель что-то изменят.

Вильена пошевелил губами. Я видела, что он с трудом сдерживается, пытаясь разгадать мои причины для отсрочки. Когда он снова заговорил, его обманчиво вкрадчивый голос пробрал меня холодом до костей:

– Мы с монсеньором архиепископом и другими сеньорами считаем, что Бургос – неподходящее место для вашего высочества после того, как вы пережили здесь такую трагедию. Мы смиренно предлагаем вам воспользоваться нашей помощью и перенести свой двор в…

Я подняла руку, за уверенным жестом скрывая охватившую меня тревогу:

– Вы забываете, с кем разговариваете, сеньор. Я – ваша королева, и только мне решать, куда переносить свой двор. – Увидев, как побагровело его лицо, я замолчала, пока не почувствовала, будто воздух вокруг сгустился, словно скисшее молоко. – Мне должны пожаловать титул, а затем короновать. Из-за чумы в Вальядолиде кортесы отложили свое решение признать меня, но, поскольку моего мужа эрцгерцога теперь нет в живых, мои законные права некому оспаривать. Моя мать завещала королевство мне, и я буду им править. А пока я намерена кое-что потребовать сама.

– Что именно, ваше высочество? – спросил сквозь зубы помрачневший Сиснерос.

– Все назначения, сделанные моим покойным мужем, должны быть аннулированы как незаконные, поскольку я не давала на них согласия. Предателя дона Мануэля и его фламандцев следует найти и арестовать – насколько я понимаю, они сбежали, забрав с собой немало золотой посуды и драгоценностей из покоев моего мужа в замке. Повелеваю вам, монсеньор архиепископ, как главе Церкви, объявить мой указ, а вам, сеньор маркиз, обеспечить его исполнение. Любой, кто посмеет предоставить убежище дону Мануэлю, подлежит немедленному аресту и казни.

Реакция Вильены на мой первый королевский указ оказалась вполне предсказуемой: голос его задрожал от едва сдерживаемой ярости:

– Хоть дона Мануэля никто особо не любил, я не наемник, чтобы устраивать на него охоту. Похоже, ваше высочество, вы насмотрелись, как фламандцы лижут сапоги французам.

Я предпочла не напоминать ему, что всего несколько недель назад он точно так же без зазрения совести готов был лизать сапоги Филиппу. Впрочем, подобного лицемерия вполне следовало ожидать. Собственно, никто из этих так называемых вельмож не стремился меня поддержать. Возможно, они не сходились во мнениях насчет того, кто в конечном счете должен править Кастилией, строили интриги друг у друга за спиной, но в одном они были едины: меня нельзя короновать. Королем мог стать мой сын Фернандо или, что еще хуже, Карл, но ни в коем случае не я. Прожив много лет под жестким правлением моей матери, они не потерпели бы еще одной женщины на троне. После смерти Филиппа одни враги попросту сменились на других. Но на этот раз у меня имелось оружие. Как говорила Беатрис, в Испании женщина неприкосновенна в двух случаях: если она будущая мать и недавняя вдова, а я теперь была и той и другой. Я надеялась дождаться возвращения адмирала вместе с отцом, но ждать больше не было возможности – я понятия не имела, когда они появятся. Нужно было действовать.

Я высоко подняла голову: