Последняя королева - Гортнер Кристофер Уильям (2006. 2008)

Еще не успев договорить, я поняла, как странно звучат мои слова и сколь сумасбродными они могут показаться гранду, который не мог даже представить, что такое страх за свою жизнь, муки деторождения, уязвимое положение вдовы. Как он мог понять? Как вообще хоть кто-то мог это понять?

Глаза мои наполнились слезами, и я наклонила голову. Да поможет мне Бог – я не стану рыдать перед этим гордым мужчиной, который проделал путь до самой Италии, чтобы привезти ко мне отца.

Несколько мгновений адмирал продолжал смотреть на меня, а потом поступил так, как вряд ли хоть раз поступал за все годы служения королевству, – наклонился и обнял меня. Я растаяла, прижавшись к нему всем телом и чувствуя, как его рука ласкает мои волосы.

– Ваше высочество, – тихо проговорил он, – вам больше нечего бояться. Его величество вас защитит. Вам и так слишком многое пришлось пережить. Доверьтесь его величеству.

– Не знаю, смогу ли я хоть кому-то еще доверять, – прошептала я, прислушиваясь к биению его сердца под жестким черным камзолом.

Вместо ответа он поднял соскользнувшее с моих колен письмо и вложил мне в руку:

– Прочтите, ваше высочество, и вы поймете: его величество полон решимости обеспечить вам то положение, которого вы заслуживаете. Он никогда не покинул бы Испанию, если бы знал, что замышляет ваш муж.

Помедлив, я сломала печать и развернула пергамент.

Madrecita,

я узнал от адмирала обо всем случившемся с тобой, и твои страдания причинили мне немалое горе. Мне следовало приехать раньше, чтобы тебе помочь, но, как ты знаешь, мне пришлось покинуть Кастилию, поскольку под угрозой оказалось мое королевство и сама жизнь. Посылаю тебе это письмо с преданным мне сеньором адмиралом и прошу тебя не приезжать в Валенсию, ибо завтра я намерен ее покинуть. Предлагаю встретиться в Тортолесе, где, как меня заверяют, нет чумы. Пока же, дочь моя, молюсь о твоем добром здравии и верю в скорое и радостное свидание.

29 августа 1507 года,

я, Фернандо Арагонский

Я подняла взгляд на адмирала, ощутив столь хрупкую радость, что даже сама боялась себе в том признаться.

– Он хочет, чтобы мы встретились в Тортолесе.

Адмирал улыбнулся:

– И каков же ваш ответ, ваше высочество?

– Да! Мой ответ – да! – Я обхватила его за шею. – Я встречусь с отцом, и мы вместе заявим права на мой трон!

* * *

Я выехала из Хорнильоса следующим вечером, послав адмирала вперед в Тортолес, чтобы он нашел мне самое лучшее жилище. К моему приезду мне предоставили двухэтажный дом на окраине.

Мы с Беатрис, Сорайей и доньей Хосефой взялись за дело: открывали сундуки с посудой и бельем, проветривали вышитые фламандские подушки и шерстяные гобелены. Разбросав по полу тростник с лавандой и тимьяном, сели чинить мои платья. Я решила надеть на встречу с отцом расшитый ониксом черный атлас, но велела Сорайе приготовить рукава с буфами вместо складчатых, из красного дамаста. К тому же мой чепец нуждался в новой вуали с украшением из жемчуга. Отец всегда любил, когда я красиво одевалась.

Утром, когда он должен был приехать, фрейлины разбудили меня перед рассветом, искупали меня и уложили мне волосы, после чего нарядили в платье и чепец, поправили вуаль и отошли назад.

Я повернулась к ним, нервно перебирая юбку:

– Ну?

– Вы прекрасно выглядите, ваше высочество, – сказала Беатрис, но совершила ошибку, отведя взгляд.

Подойдя к туалетному столику, я взяла серебряное ручное зеркало. Мое лицо отражалось в потрескавшемся тусклом стекле, словно в мутной воде, – настолько я побледнела и исхудала. Я не удержалась от судорожного вздоха:

– Dios mio! Я выгляжу так, словно побывала в аду.

– Так оно и есть. Больше незачем притворяться.

Беатрис всегда говорила то, что думала. Едва заметно улыбнувшись, я положила зеркало на столик.

– Каталина уже одета? Папа наверняка захочет ее видеть.