Красные листья - Полина Саймонс (1999)

Лицо Спенсера напряглось. Ему хотелось согласиться с Конни. Насколько он знал Кристину, она действительно внушала большую симпатию. И была очень красивая.

— Я знаю девушек, которые завидовали ей, ревновали к ней. Но мы многое ей прощали — ее красоту и то, что в нее влюбляются ребята, — потому что знали, какая она хорошая. — Конни сделала паузу. — Я знаю девушек, которые любили сплетничать о ней прямо за ее спиной, ну, вы знаете, какого рода это были разговоры, часто недобрые. Например, почему она не причесывает волосы или почему она не применяет хотя бы немного косметики.

— Зависть — это, конечно, плохо, но, наверное, еще не повод для убийства. Как вы считаете?

Конни широко раскрыла глаза:

— Вы думаете, ее кто-то убил? Я в это не верю. Нет. Не здесь, не в Дартмуте. Зачем? Я думаю, это был несчастный случай.

Спенсер внимательно следил за выражением ее лица и с явным недоверием в голосе спросил:

— Вы так думаете? А что вы об этом знаете?

— Ничего, — проговорила Конни заикаясь. — Только то, что вы мне рассказали.

— Но я рассказал вам очень мало.

Конни наклонилась, чтобы поправить чулок. Взгляда Спенсера она избегала. «Было сказано что-то такое, что заставило ее обеспокоиться, — подумал Спенсер. — Возможно, она что-то знает. Джим вообще старался на меня не смотреть. Альберт, так тот смотрит прямо в глаза, а вот Конни понадобилось вдруг поправлять чулок ни с того, ни с сего».

— Констанция, когда вы в последний раз видели Кристину?

Она выпрямилась и, уставившись в потолок, как будто пыталась там почерпнуть вдохновение, ответила довольно вяло:

— Я полагаю, это, должно быть, было во вторник вечером. Перед Благодарением. Мы все играли в карты.

— И как все прошло?

— Хорошо, — ответила Конни, избегая смотреть на Спенсера. Только Альберт смотрел на Спенсера, не отводя взгляда. Только Альберт не ерзал на стуле и не разглядывал свои руки. Только он один, кажется, расслабился и сконцентрировался на вопросах Спенсера, и только он превосходно владел своим голосом. «Может быть, он даже слишком расслабился, — подумал Спенсер. — Черт возьми, у меня, наверное, уже начинает понемногу съезжать крыша».

— Это и был именно последний раз?

— Да, — ответила она, опять не глядя на него.

На этот раз Спенсер попросил Конни поднять глаза.

— Да, — повторила она тихим голосом. — Это было в последний раз.

«Врет», — подумал Спенсер и не позволил ей увильнуть от вопроса, который задал строгим голосом:

— А во время игры возникали какие-нибудь проблемы?

Конни молчала. «Взвешивает варианты, — подумал Спенсер. — Она ведь знает, что я уже говорил с Альбертом».

— Ничего серьезного.

— Никаких ссор?

— Нет, никаких, только нервничали. Ну, во-первых, проходили экзамены, которые проводятся в середине семестра, а во-вторых, это, конечно, глупость, но мы всегда проигрывали Френки.

— Понятно. И Джим не кричал на всю комнату отдыха?

Она, помолчав, ответила:

— Не-а. То есть он что-то там говорил, но это пустяки. Да и игра уже кончилась.

— Так он не кричал?

— Ну, не совсем.

— Вы не можете припомнить, из-за чего тогда взорвался Джим?

— Нет, не могу.

— У вас, ребята, одна болезнь, причем серьезная: частичная, а порой и полная потеря памяти, — сказал Спенсер. — Разве при подготовке к экзаменам это не сказывается?

Конни рассмеялась.

— Какой вы смешной, — сказала она.

Но Спенсер не засмеялся. И смех Конни тоже показался ему искусственным. Он, едва удерживаясь от грубости, спросил:

— Во сколько вы возвратились в свою комнату?

— Я не посмотрела на часы.

— И после этого вы больше с Кристиной не встречались?

— Нет!

— Чем вы занимались в остальное время вечера?

— Я провела его с Альбертом.

— В его комнате или вашей?

— В моей, — проронила она слабым голосом.