Золотой мираж - Джудит Майкл

Конечно, это ему нужно, подумала Клер. Потому что это не просто приятная беседа, а интервью. У него есть цель. Почему-то ей стало неприятно. На какое-то время она позабыла, что он собирает сведения о них: ей показалось, что она ему понравилась, и он ее понимает. Но все, что он говорит, не имеет отношения к его чувствам. Ему нужно написать статью, и его стиль сбора информации, видимо, такой — небрежный, в форме беседы, в отличие от других репортеров, которые тогда, в мае, выпаливали свои вопросы для статьи о ней. Алекс Джаррелл, романист, журналист, репортер, просто должен быть таким сердечным и вдумчивым, как просто хороший человек, и со всеми: это его работа.

Она встала:

— Думаю, мы разобрались со всем, что вам было нужно.

— Не совсем. — Тут щелкнул его диктофон. — Одна сторона кассеты; это только начало. — Он встал тоже. — Я сделал что-то, отчего вам стало неловко?

— Нет, вы все делали хорошо. Я просто забыла, что это интервью.

— Я тоже. Правда, я ужасно боюсь, что когда вернусь к себе, и прокручу кассету, то услышу, что я слишком много рассуждаю о себе.

Клер улыбнулась. Он на самом деле милый человек:

— А какие у вас еще вопросы?

— Самые основные: об этом доме и всем остальном, что вы сделали для того, чтобы жить иначе, чем вы жили до лотереи. Я не имею в виду покупку машин или шуб, хотя это тоже подходит, я имею в виду — иной стиль жизни. Вроде тех экспертов, которых вы упоминали, женщин, которые помогали вам овладевать искусством хождения за покупками; я уверен, что когда у вас не было денег, вы их не знали, или, по крайней мере, особенно с ними не общались. Организация вашей жизни, вы ведь так говорили. И потом я хотел бы поговорить о вашем возвращении к работе. Что это для вас теперь, когда зарплата вам не нужна, и изменилась ли ваша работа с обладанием деньгами, стала ли свободней, может быть, или более рисковой, или, может быть — ни тем, ни другим. И я хотел бы узнать, какие у вас проблемы с контролем, но если вы не настроены говорить об этом, мы не будем. И я думаю, что то, что я на самом деле хочу — это вернуться к вопросу, который я задал раньше: тот ли вы человек, что были прежде? Я хотел бы знать, кого вы теперь видите, глядя в зеркало. Клер долго смотрела на него.

— Того, кто теперь, глядя в зеркало, чувствует себя уверенно. — Она взглянула на диктофон. — Он выключен.

— Я не забуду того, что вы только что сказали, но я хотел бы поговорить и о всех остальных своих вопросах со включенным диктофоном. Завтра это возможно?

— Да.

— Утром? Я хотел бы разглядеть дом при дневном свете. В десять, если вам это подойдет.

— Да, — повторила она.

Они спустились вместе, и Клер открыла входную дверь. Алекс надел свою кожаную куртку; она была потертой и поблекшей, с замшевыми заплатками на локтях. — Спасибо за нашу беседу, — сказал он. — Мне было очень приятно.

— Мне тоже. — Их руки ненадолго встретились, а затем Клер проследила, как он большими шагами пошел к машине.

— Ну, о чем бы вы там ни говорили, ему это понравилось, — сказала Ханна, подходя сзади. — Он не был так весел вчера.

— Весел? — Клер закрыла дверь. — Я не заметила.

— Ладно, а что ты о нем думаешь?

— Я думаю, что он самый интересный мужчина, которого я встречала.

— Боже. Самый интересный? Это очень волнующе.

— Нет, Ханна, он просто интересный человек и все. «Интересный» совсем не означает — роман.

— Означает, и гораздо чаще, чем ты думаешь. Он определенно произвел на тебя впечатление. А интервью как прошло?

— Весьма необычно. Мы, кажется, много времени просто проболтали, ни на чем надолго не концентрируя внимания. Думаю, завтра будет по-другому.

— Завтра? Еще раз?

— Я не думаю, что его вопросы вообще могут прекратиться. Просто надеюсь, что у него определенные сроки.

Ханна хихикнула и направилась на кухню:

— Форрест привез свежую форель, которую он выловил в Монтане. Эмма придет?