Песчаные замки - Луанн Райс (2007)

— Заткнись, — бросил Джон, стараясь не выходить из себя. В замкнутом пространстве Голубого грота он задыхался, между его натруженными до боли лопатками струился пот.

— Ладно, — сказал Том. — Теперь ты, в любом случае, вышел. Не важно, что было, чего не было. На краю утеса вы были втроем…

Джон весь напрягся. На него смотрела статуя Девы Марии, протягивая руки с открытыми ладонями, окруженная безделушками и написанными от руки на бумажках мольбами. Он ее видел, не оборачиваясь.

— Значит, здесь это было? Здесь Берни сделала свой выбор?

— Эй, брось, — окрысился Том. — Это нечестно.

— У тебя своя заповедная территория, а у меня своя.

— Правильно, — кивнул Том. — Мир?

— Пошли отсюда. — Каменные стены душили его. — Мне надо на воздух.

Выйдя, Джон прислонился к стене, глубоко дыша. Сырость, холод, сумрак, тяжесть в груди напоминали Портлаоз.

— Трудно было там выжить, — признался он через минуту. — Я провел в тюрьме шесть лет и помню до сих пор. Поэтому не сразу вернулся домой. Надо было стряхнуть с себя тяжесть. Для этого каждый на что-то набрасывается.

— Хочешь сейчас на меня наброситься?

Джон отрицательно покачал головой, хотя точно не был уверен в этом из-за его упоминания о том, что на краю утеса их было трое.

— С той минуты я никогда не говорил о случившемся…

— Дело нешуточное. Поэтому судья и упек тебя на шесть лет. Ты ему просто выбора не оставил.

Джон рассеянно смотрел в поле. Покрытое нежной зеленью до синего моря и бескрайнего неба оно казалось необычайно красивым. Все это часто снилось ему в камере, даже воздух, пропитанный запахом винограда… Однажды в октябре они с Хонор набрали целые охапки гроздьев, выложили на покрывало, занялись любовью, а потом он ей скармливал ягоды одну за другой.

— Просто признайся, что судья был прав.

— Он был прав.

— Старик, ты смотришь вниз и влево.

— Так и будем талдычить об этом целый день и всю ночь?

— Как скажешь, — ответил Том после короткой паузы. — Пошли обедать.

— Надо переодеться?

— Для того заведения необязательно.

Джон пошел за ним к фургону, стоявшему за учебными корпусами и, видя, как Том оглядывается на административный корпус с начальственным кабинетом Берни, с улыбкой покачал головой. Том это заметил.

— По-прежнему носишь факел перед монахиней?

— Что ты знаешь? Тебя шесть лет не было…

— Помню.

Том махнул на зеленый фургон, и они влезли в него.

Такие знакомые и такие чужие места. Спустя много лет, Джон с болью подмечал перемены — вместо призрачных лесов, где они бродили с Томом, выросли дома; узкая протока с маленькой лодочной пристанью превратилась из ручейка почти в реку; деревянные, потрепанные непогодой причалы сменились бетонными, пригодными для крупных моторок…

— Смотри-ка, — встрепенулся он, — причал Чарли…

— Теперь он называется яхтенным.

— Никаких весельных лодок не вижу.

— А их тут и нет. Теперь все заводят суда покрупнее. Мальчишкам не хочется грести в болотах, они предпочитают моторные лодки, а родители — огромные дизельные вонючки.

— Чарли по-прежнему тут заправляет?

Том отрицательно покачал головой.

— Кто-то заплатил ему столько, что он уехал во Флориду, живет в кондоминиуме, сходит с ума, лишившись самого дорогого — лодок, пристани и воды. Ничего нельзя продать, не разорвав себе сердце. Как я слышал, прошлой весной у него был инфаркт.

— Все изменилось, — пробормотал Джон, глядя на лодочные причалы, но имея в виду другое.

— Кое-что, — поправил Том, понимая его. — Обожди, еще не так удивишься, когда увидишь, куда я тебя привезу.