«Та самая, которую ты бросил, когда ей больше всего нужно было человеческое участие, – хотела добавить она. – Как ты можешь поступать так жестоко?» Ее существо словно раскололось на две части, одна Ника страстно желала бежать навстречу свободному Кириллу, прокачивая по венам любовную анестезию, но вторая не могла примириться с его необъяснимым поступком. Немыслимо, что влюбленная в Кирилла Ника хотела отчитать его за расставание с Риммой, – но она с удивлением поняла, что так оно и есть. На сегодняшний вечер, по крайней мере.

– Ясно…

Она боялась, что Кирилл сейчас начнет спрашивать, как дела, что она делала все это время, – и тогда ей придется если не врать, то хотя бы юлить, обдумывая каждую фразу.

– Я звонил тебе несколько последних дней… Ты не отвечала.

– Да, я была у родителей.

– А, вот оно что. Ладно, неважно. Я помню, что в прошлый раз мы вроде как попрощались, хотя я и не понял почему…

«Ты стал встречаться с Риммой – вот почему. А теперь бросил ее, и что – я запасной аэродром?» Ника молчала.

– Прости, я не отвлеку тебя надолго, у тебя, наверное, куча дел. Просто… мне вдруг захотелось тебя услышать. И – нет, это неправда. То есть мне, конечно, хотелось услышать твой голос, но больше этого мне хотелось бы задать тебе один вопрос. Он важный.

– Я слушаю.

Она вслушивалась так тщательно, что смогла разобрать, как о стенки бокала, позвякивая, бьются кусочки льда. И услышала, как Кирилл делает глоток.

– Скажи. Если кто-то берет на себя обязательства, зная, что не сможет выполнить, – и не выполняет их. Что это?

– Предательство. Не надо было и браться, если заранее знал, как все случится.

Как давно Кирилл обвинял Липатову в предательстве по отношению к Римме? И вот теперь он на месте худрука, а Ника обвинитель. Но, к ее удивлению, Кирилл согласился:

– Правильно. И предатель заслуживает наказания?

– Наказание – слишком серьезное слово…

– Предательство тоже.

– Да-да, – она озадаченно потерла лицо свободной рукой. – В любом случае, он, то есть этот человек, должен понести ответственность. За все свои поступки надо быть готовым ответить, разве нет?

– Это ты мне скажи… – мягко усмехнулся Кирилл.

– Не буду цитировать фразу Экзюпери, все ее знают, но никто не размышляет всерьез. А ведь он был прав.

– Да, был.

Господи, что она делает? Советует ему вернуться к Римме, что же еще! Ох, только не это. Ника зажмурилась, чувствуя, как ко взмокшему виску липнет пластмасса телефонной трубки. И снова сказала не то, чего бы желала:

– Ты сам знаешь. То, как должен поступить. Каждый человек в глубине души носит это знание, о правильных поступках. Надо только иметь смелость признаться себе в этом. Как бы ни было неприятно. Или даже… больно.

Она все-таки это сделала. С детства верила, что нельзя отбивать чужих парней и заглядываться на чужих мужей, и вот, пожалуйста, – сказала правильные слова. Только почему так больно внутри?

И поскольку Кирилл ничего не возразил, она почувствовала, что скоро сломается.

– Прости, я сегодня никудышная подруга. Устала.

– Ты всегда замечательная подруга. Я завидую тому человеку, который будет рядом с тобой.

«Это мог бы быть ты. Но не будешь…» – Вот оно, прощание. Кирилл прощается с ней, сам того не подозревая, – и она это знает.

– Извини за поздний звонок. Ложись спать, я тебя больше не потревожу.

«Нет, тревожь! Не уходи, поговори еще немного», – хотела взмолиться она. Но сглотнула слезы упрямо:

– Да, пора спать. У меня сейчас сложный период, насыщенный. Да и у тебя тоже, – и добавила поспешно, – наверное.

Кирилл утаил невеселый смешок:

– О, ты не представляешь насколько! Но спасибо тебе за то, что развеяла все сомнения. Я всегда знал, что должен делать. В конце концов, это ведь моя мечта.

Ника запоздало нахмурилась. «Какая мечта? Римма? Ты едва ее знаешь!» Но не успела уже переспросить.