Полтора килограмма - Наталья Никитина (2016)

больших кружки. Внутренности в знак благодарности отозвались мелкой дрожью. Я закрыл глаза и,

опершись руками о край раковины, замер. К счастью, дома никого не оказалось. Уже покидая кухню, я

заметил на столе большую белую таблетку и записку от мамы: «Сыночек, это аспирин. Раствори его в

стакане воды. Мама».

Я бросил таблетку в стакан и, слушая ее успокаивающее шипение, опустился на табуретку. Чувство

вины переплеталось с чувством благодарности к этой прекрасной женщине. Проглотив жидкость,

обещающую облегчение, я поплелся к дивану. И почти сразу уснул. Я слышал, как вернулась из школы Катя

и, стараясь не шуметь, исчезла, закрывшись в своей комнате.

Когда я вновь открыл глаза, был уже вечер. А точнее, часы показывали семнадцать двадцать.

Вернулась с работы мама, и они с Катей, плотно прикрыв дверь на кухню, тихо переговаривались, сидя за

столом. Мне было стыдно смотреть им в глаза, но встреча была неизбежна. Я вспомнил, что мама хотела на

97

сегодня взять отгул, чтобы провести весь день со мной. А я всё испортил! Видя мое состояние, она

предпочла уйти работать.

Я решительно прошел в ванную, умылся, почистил зубы и даже побрился. Всё это делал медленно,

оттягивая явку с повинной.

Наконец, придав лицу приличный вид, я нарочито приободренной походкой вошел в кухню,

предварительно постучав в дверь. Встав в дверном проеме, я выдал заготовленную речь:

– Дорогие мои дамы, приношу извинения за столь неподобающее поведение. Обещаю, что вы меня

больше не увидите в столь недостойном виде.

Катя прыснула от смеха, прикрывая ладошкой рот. Мама удивленно приподняла брови и, недоуменно

смахивая хлебные крошки со стола себе в ладонь, ответила:

– Лешка, ну чего ты как клоун-то? Можно подумать, мы тебя никогда пьяным не видели!

Вероятно, речь звучала излишне пафосно, что соответствовало скорее Дэну Харту, чем Алексею

Мальцеву. Я стушевался. Патетика здесь была действительно неуместна.

– Садись за стол, голодный ведь. С утра ничего не ел, – добродушно ворчала мама, доставая из

шкафа тарелку.

Я, ссутулившись, сидел, стараясь дышать в сторону, чтобы стойкий запах перегара не долетал до

сидящей рядом Кати. Состояние было неважное. Слабость, легкая тошнота, мысли о еде вызывали рвотный

рефлекс.

– Катюха, вот, борщ сварила, пока ты спал. Он кисленький, самое то с похмелья, – щебетала мама,

ставя передо мной тарелку с горячим красным супом, сдобренным щедрой порцией густой сметаны.

Мама быстро покрошила на деревянной доске веточку укропа и посыпала его поверх сметаны в

тарелку. Аромат от блюда шел изумительный. Решив не показывать, как же мне плохо, я взял в руки ложку и

кусок ржаного хлеба.

Уже после первого глотка я понял, что жизнь возвращается в мое тело. Этот новый для меня суп

красного цвета был восхитителен! Забыв об этикете, я сидел, положив локти на стол, и активно поглощал

содержимое тарелки.

– Да не выскребай ты так, давай добавки налью, – сердобольно отозвалась мама.

– Угу, – только смог промычать я, пережевывая пищу, и протянул пустую тарелку.

Вторая порция оказалась не менее вкусной и исчезла в чреве с той же скоростью. Удовлетворенный и

расслабленный, я отправился на балкон курить.

Вообще, сегодня мы планировали всей семьей пойти в ресторан и отметить мой отъезд. В аэропорту

нужно быть в девять утра. Сейчас восемнадцать тридцать, и я сыт настолько, что даже лобстер под

мексиканским соусом в исполнении Даниэлы не заставит меня сдвинуться с места.

Я бездумно пялился по сторонам. Дворник выполнял свой ежедневный сизифов труд – собирал

разнесенный ветром мусор. Это был азиат неопределенного возраста. На ум пришло, что у нас уборкой