Полтора килограмма - Наталья Никитина (2016)

цветах. А на второй – три постера с одним и тем же мрачным пареньком, с темными волосами и очень

бледной кожей. Внешность его была субтильной и нездоровой. Я подошел ближе. «Роберт Паттинсон», —

гласила надпись на одном из них. Придирчиво оглядев его прическу, я невольно потянулся пригладить свои

волосы, усмехнулся и вышел из комнаты.

Я накинул куртку, захлопнул за собой дверь и спустился вниз.

На лавочке у подъезда в этот раз никто не сидел, и я, сунув руки в карманы куртки, решил идти куда

глаза глядят, заранее приняв решение возвращаться домой на такси. В тени забора, куда попадали лишь

скудные лучи солнца, еще лежал грязный снег. Оказавшись за пределами двора, я огляделся. Вчера мы с

Катей пошли направо, а это значит, что сегодня я отправлюсь в противоположную сторону. Зачем смотреть

то, что уже видел?

Оголтело чирикали воробьи. Солнце нещадно слепило глаза, справедливо упрекая меня в

рассеянности. Свои солнцезащитные очки я забыл в прихожей.

Тут и там на тротуаре попадались грязные лужи, бликующие золотом солнца. Пешеходы аккуратно

обходили их, но та, что разлилась впереди, создавала самую настоящую преграду. Кем-то заботливо

брошенная старая доска служила переправой для желающих миновать это небольшое озеро. Я занял

очередь и вскоре перебрался на другой «берег». Я шел и пытался понять, почему коммунальные службы не

моют улицы города, не борются с сухим слоем пыли, который на протяжении всего дня машины усердно

поднимают в воздух, своим постоянным движением не давая ей осесть. Ответ на вопрос лежал на

поверхности в буквальном смысле этого слова. Бордюры, отделяющие газоны от тротуаров, были слишком

низкие. Припаркованные плотно машины стояли колесами на так называемых газонах, на которых трава уже

давно не росла. Таким образом, после дождя потоки воды смывали землю с газонов прямо на тротуары и

проезжую часть.

Разобравшись с этим вопросом, я принялся рассматривать машины. Процентов восемьдесят из них

были не российского производства, половина относилась к моделям десятилетней давности. Грязные,

тусклые, они словно впитали в себя вечную пыль городских дорог.

Примерно час я слонялся по центральным улицам. И тут сквозь ряд стоящих справа от меня зданий

94

прорвался пронзительный блеск чего-то большого и золотого. Я обошел дом, и взору предстал во всем

своем великолепии огромный белый храм с сияющими на солнце куполами! До него было чуть больше

километра. Я без промедления направился к нему, на ходу вынимая айфон из кармана куртки, чтобы

запечатлеть эту рукотворную красоту.

Я определил его архитектурный стиль как русско-византийский. Занятия на факультативе по

архитектуре в университете не прошли даром. Этот стиль был любим в России, особенно во времена

правления династии Романовых. Первым утвердил проект подобной церкви Николай I.

Минут через пятнадцать я уже стоял рядом и фотографировал сияющий фасад. В центре над храмом

возвышался большой купол, чуть ниже, с каждой из сторон, еще четыре купола меньшего размера. Бежевая

штукатурка мягко светилась под теплыми солнечными лучами. Коричневый гранит цоколя и лестничных

перил благородно обрамлял периметр собора. Большое количество скульптурного декора каждого из

фасадов, полуциркулярные арочные проемы дверей и окон, массивные колонны и пилястры. Надпись над

входом – «Храм на крови».

Я обошел вокруг. У лестницы стоял пожилой мужчина, одетый в серый джемпер и джинсы. У него не

было правой ноги. Брючина подогнута до основания, словно ее и нет вовсе. Камни были еще по-весеннему

холодные, и он устало опирался на два стареньких костыля. Он не был похож на алкоголика, напротив,

чистая одежда и потухшие глаза выдавали в нем человека, павшего духом, которому важно прожить хотя бы