Полтора килограмма - Наталья Никитина (2016)

поток. Не покидало ощущение, что меня водят за нос, и всё ради денег. Другого объяснения я не видел.

В памяти по-прежнему ворочалась отвратительная серая пустота. Растерянность и подавленность

вошли в мою жизнь, распаковали вещи и всем своим видом дали понять, что они со мной надолго. Я знал,

что пессимисты лечатся дольше, их сомнения продлевают сроки восстановления, и всячески пытался гасить

в себе раздражение, которое вызывало практически всё происходящее вокруг.

Интимный уход медсестер вызывал чувство крайней неловкости. Было невыносимо стыдно

осознавать, что мне меняют памперс и я, словно несмышленый младенец, справляю нужду под себя.

Одна из медсестер – Анна – была постоянно сидящая на диетах белобрысая шведка, с короткой

стрижкой на вьющихся волосах, впрочем, вполне милая и добродушная. Внешность у Анны была

невзрачная, лишь серо-зеленые глаза светились добротой из-под белых ресниц. Именно она дежурила в тот

день, когда я пришел в сознание. Ей было слегка за сорок. Мужа не было, и жила она в Чарльзтауне в

двухкомнатной квартире со старенькой больной мамой. Это то немногое, что я успел о ней узнать из

телефонных разговоров, которые она иногда допускала в моем присутствии.

Вторая – тридцатилетняя Наоми родом с острова Барбадос – имела пышные формы, грудной

хрипловатый голос и чуткие, как у лошади, ноздри. Передвигалась она, соблазнительно виляя бедрами. Ее

миндалевидные глаза всегда выражали томность и скуку. Женщина щедро обводила их черным

карандашом, отчего они напоминали рыбок, развернувших свои хвостики к вискам. Разговаривая, она

самым кончиком языка, словно невзначай, облизывала губы. От Наоми за версту веяло страстью и

темпераментом, словно она прихватила с собой в Америку горячее солнце своего южного экзотического

острова. Даже на меня, неподвижного инвалида, она то и дело бросала свой призывный взгляд. Думаю,

можно не уточнять, чей уход меня смущал больше.

53

В один из дней Том как всегда развлекал меня байками из своей жизни. Его бас рокотал по палате,

эхом отскакивая от пустых больничных стен:

– Помню однажды, я тогда тусовался с парнями из компании Артиста. Мне было лет двадцать пять,

может чуть больше. Сидим на набережной, любуемся, как из Логана взлетают и садятся самолеты. Само

собой, мечтаем, что когда-нибудь и мы улетим из Америки, куда глаза глядят. Одним словом, умираем от

тоски. И тут я, понимая, что надо как-то спасать вечер, предлагаю: «Значит, так! Давайте, кто познакомится и

приведет сюда самую страшненькую девушку, тому мы скидываемся на ящик пива! Сбор через два часа».

Дубль, прозванный так за рост двести два сантиметра, возмутился: «Да на фига нам нужна страшная?» Я

ответил, что приводить красивых уже не оригинально. Остальные парни поддержали затею. За пару часов

мы обшарили весь Чарльзтаун, заглядывая в лица встречающихся на пути девушек. В итоге каждый привел

свою! Лица этих созданий светились благодарностью, в своем кокетстве они похорошели процентов на

тридцать, как минимум! Представляешь, как мы подняли их самооценку? Победителя выявить стало

чрезвычайно сложно. И тут подъехал я с дамой неопределенного возраста, обитающей всегда в пивных

возле Южного вокзала. Я ее присмотрел, еще когда подрабатывал извозом. Тогда часто приходилось

мотаться по всему городу. Там я ее и обнаружил в этот вечер. Она безобидно дремала, сидя на дубовом

сидении здания вокзала. Голова ее запрокинулась на стену, рот приоткрылся, обнажив перфорацию редких

передних зубов. Я невольно залюбовался своей находкой, потирая руки в предвкушении победы. Так вот,

моя протеже была счастлива составить мне компанию и беззастенчиво дарила улыбки разглядывающим ее

парням. Вне всяких сомнений, победа была за мной. Так эта деваха с нами потом еще сутки пила