Полтора килограмма - Наталья Никитина (2016)

Только поздно вечером в палату вошел Дитте и, озабоченно сдвинув брови, как всегда тихо и

вкрадчиво, сообщил:

– Моя домработница сегодня отправилась в магазин. У подъезда ее ждал Том. Он вел себя не

естественно, целовал ей руки, изображал влюбленность. А потом шепнул, чтобы она передала мне, что за

ним и Джимом круглосуточно следят. Он просил, чтобы мы пока не звонили. Они сами свяжутся, когда

появится возможность.

– Молодец, Том!

– Да, молодец. Надо ускорить твой переезд в санаторий. Здесь оставаться уже опасно. Теперь мы все

можем сесть в тюрьму за нашу ложь, – при этих словах его лицо словно отяжелело от мрачных мыслей.

Дитте ушел. А я с благодарностью и тревогой думал о Томе. Его артистизм всегда восхищал и смешил

меня.

Однажды я присутствовал в его доме на семейном ужине. Том позволил себе мысли вслух по поводу

74

приготовленного ужина:

– К спагетти болоньезе я испытываю страсть, соперничающую с любовью к собственной жене. Не

обижайся, Цветочек, но матушка моя, царствие ей небесное, готовила их бесподобно! Ты тоже делаешь

успехи периодически.

Ноздри Цветочка заволновались. Она бросила на меня быстрый взгляд, однако сдержала возникшее

негодование. В моем присутствии Том явно чувствовал себя в безопасности. На протяжении всего ужина

Деми решила мстить супругу за критику в свой адрес, да еще и в присутствии гостя:

– Том, не чавкай! Том, не стучи так по тарелке! Том, не сутулься! Том, не обкапай галстук, я его тебе за

сорок долларов покупала!

Последняя фраза вывела из строя железное терпение супруга. Он неторопливо развязал галстук,

аккуратно свернул его и положил в середину тарелки, а потом взял соус и полил сверху.

Семья перестала жевать и замерла, наблюдая за разворачивающейся на их глазах трагикомедией. Все

настороженно молчали. Затем Том с невозмутимым видом демонстративно облизал ложку. Его черные

глаза вызывающе блестели. Следящая за осквернением галстука Деми изумленно уставилась на мужа, ее

лицо побагровело. Как только супруг положил на место ложку, он с ловкостью подростка вскочил со стула

так резко, что тот упал, гулко ударившись о паркет. И со всех ног, слегка пригнувшись, как профессиональный

бегун, кинулся вверх по лестнице в поисках убежища. Одновременно с ним подскочила и грузная Деми. Я,

давно привыкший к эскападам Тома, с сочувствием наблюдал за происходящим. Седой кудрявый бегун

выглядел комично. Он был явно быстрее Деми, что успокаивало. Цветочек, забыв о моем присутствии,

торопливо поднималась по ступенькам, кляня благоверного на чем свет стоит. Всех присутствующих обуял

оргазмический смех!

Тридцать с лишним лет назад пышнотелая Деми очаровала Тома толстыми косами и высоким

голоском. В отличие от его крикливой и рассеянной матери, Деми была опрятна, щепетильна и экономна. С

годами Цветочек расцвела и еще больше раздалась в объемах, но супруга это вовсе не огорчало. Он

говорил, что любит, уходя на работу, шлепнуть суженую по мягкому месту чуть ниже талии, и чтобы

вечером, когда он возвращается домой, это место всё еще колыхалось.

У Тома было два сына и дочь. Старший, Энтони, стал экономистом, женился и обзавелся большим

семейством. Старшую сноху за глаза друг называл Зайчихой: она каждый год рожала по внуку. Даже не

рискну предположить, сколько у них на данный момент детей. Слово «дедушка» коррелировалось с Томом

плохо, поэтом все внуки звали его по имени. Второй сын, Мэт, музыкант, играл в какой-то группе на бас-

гитаре. Отцовские гены передали любовь к этому инструменту. Младшая, Ким, работала кассиром в

местном супермаркете и жила со своим парнем в родительском доме. Именно они и стали свидетелями

кощунственного обращения с галстуком за сорок долларов.