Последний долг - Пэппер Винтерс

Я извивалась в объятиях Ката, жалея, что он выбросил свой пистолет наверху. Если бы оружие все еще было у него за поясом, я могла бы завладеть им и выстрелить в него в упор. Больше не было необходимости скрываться. Не нужно скрывать мои истинные намерения.

Он моя последняя жертва.

- Куда ты меня ведешь?

Я шла вприпрыжку, чтобы не отстать, стиснув зубы от боли.

Кат улыбнулся, его золотистые глаза были пустыми и жестокими.

- Бальный зал.

Мурашки пробежали у меня по спине.

Бальный зал.

Вместо того, чтобы вызывать в воображении образы пышных нарядов, широких занавесей и сверкающих танцоров, я представила мавзолей, морг... последнее место, которое я когда-либо увижу.

Джетро сказал, что долг будет возвращен в бальном зале.

Несмотря на мое мужество в комнате Бонни, сейчас меня охватил страх.

Долг.

Последний долг…

Мои каблуки впились в пол, сминая старые ковры. Кат просто потащил сильнее, не замедляя шага.

Хоуксридж, казалось, дышал вокруг нас, портреты и гобелены потемнели, когда Кат потащил меня по еще более старым коридорам. Направляясь к большим двойным дверям в том же крыле, что и столовая, он ненадолго остановился, прежде чем другой брат Блэк Даймонд открыл вход.

Я смотрела на надписи и резьбу на дверях, с изображением ястребов, девизы и фамильный герб человека, который собирался хладнокровно убить меня.

Я проходила мимо этой двери бесчисленное количество раз и никогда не останавливалась, чтобы подергать ручку — как будто она до этого момента держала себя в секрете — маскируясь, чтобы оставаться невидимой до Последнего Долга.

Кат стиснул челюсти, когда большая дверь со стоном открылась, будто уставшая от того, что находилось за ней.

Как только дверь открылась, Кат швырнул меня внутрь. Отпустив мою руку, он схватил меня за пригоршню коротких волос и повел в центр комнаты.

Пространство зала было изысканным. Кристаллы, подсвечники и люстры. Вышивка и парча. Деньги эхом отдавались в каждом углу, отгоняя пылинки и доказывая, что сверкающее золото не подвержено потускнению и старению.

Великолепный танцпол соперничал с покрытыми гобеленами стенами и сшитыми вручную занавесками. Глянцевое дерево создавало мотив герба Хоуков, инкрустированного дубом, вишней и ясенем.

Черные бархатные шторы сверкали бриллиантами, вшитыми в ткань, и куда бы я ни посмотрела, эмблема моих похитителей украшала позолоченные панели стен и потолочные наличники.

Нельзя было отрицать ни того, кому принадлежала эта комната, ни того богатства, которое потребовалось для ее приобретения.

- Нравится то, что ты видишь, Уивер?

Кат не останавливался, пока мы неслись к чему-то большому и покрытому черной пленкой посреди пустого пространства.

Здесь не было ни стульев, ни банкетных столов. Только акры паркета, по которому некому было танцевать. Одиночество и эхо жуткости кружились, как невидимые нити.

В этом месте были хорошие и плохие времена. Вино пролилось со смехом, а кровь - со слезами.

Мурашки пробежали по моей коже, как будто я шагнула сквозь завесу времени. Возможность увидеть, как танцуют предыдущие поколения, услышать их мелодичные голоса.

А потом я увидела их.

Кат хмыкнул, когда я резко остановилась, сосредоточившись на портретах, о которых он рассказывал мне в Африке.

Женщины Хоук.

В отличие от столовой с ее переполненными стенами мужчин в белых париках, меловыми лицами и грубовато-суровыми выражениями, женщины Хоук придавали бальному залу класс.

У них были розовые щеки и красные губы. Их волосы искусно завивались. И их платья развевались под мазками кисти художника, почти как настоящие.

Кат, дай мне посмотреть.

- Красивые, не правда ли?

Я не ответила. Я не могла. Я была ошеломлена прошлым.