Эмпат - Эльвира Дель'Искандер (2018)

Анья простояла с закрытыми глазами длительное время, пока не вышибли дверь, и в помещение не ворвалась охрана.

Ее схватили. Анья извивалась, просила отпустить, она вырывалась и била ногами.

Анью увели. Едва ли не на руках вынесли из зала, однако перед этим она заметила…сквозь пелену невыплаканных слез.

У дверей, в толкотне людей, стоял взволнованный и сочувствующий доктор: доктор Эскола. Он смотрел на нее.

Глава 10

В конце тоннеля

Больше не было выходов в свет: в свет внеизоляторных флуоресцентных ламп. Анью не только не выпускали из камеры, ее ограничили даже в одежде: приходилось снова ходить в сорочке – очевидно, последняя выходка была лишней. А вот количество лекарств увеличили, и это стало для нее неожиданностью. Очередной неожиданностью. Казалось бы, могли бы довольствоваться тем, что заперли в клетушке: Анья все равно никуда не убежит, не совершит новых глупостей, не доставит проблем. Для чего дополнительные меры?

С этих пор Анья мало, что помнила: день, ночь, вторник, пятница – дни слились воедино, в одну непрерывную неразличимую полосу. Она все больше времени проводила в кровати в апатичном, полусонном состоянии, не имея ни сил, ни желания шевелиться и уж тем более что-либо делать. Да и делать было нечего.

Вернулся страх. Тот самый, липкий и навязчивый, который убивал надежду в будущее. Он мучил ее вначале, стоило открыть покрасневшие глаза и впервые узреть удушающие стены, возобновил мучения теперь. Только действовал сейчас иначе: через сны.

Сны ей снились мутные, какие-то абстрактные и недобрые. Анья оказывалась в потустороннем мире, в котором все представлялось неправильным: деревья внутри воздушных шариков, они улетали в далекую высь; животные несуразных габаритов, они поражали игрой пропорций: коты размером с ларек, собаки величиной с таракана; и люди. Они ходили в розовом тумане: густом, бурлящем и кудрявом, скрывающем отдельные части их тел. Анья видела либо только ноги, либо только туловища, которые в движении исчезали за очередной неясной пеленой, бывало шеи и область плеч. Этакие всадники без голов. Остальное тонуло в дыму.

«Такого не бывает», думала Анья. «Это все неправда», говорила себе, однако сама же в том сомневалась. А может, бывает? Может, то правда? Возможно, пошатнулись основы мироздания, и реальность с фантазией поменялись местами?

Анья просыпалась под крики людей – парализующие стоны, истошные вопли, – которые неясно, откуда доносились. То ли тянулись за ней из снов, то ли встречали из соседних палат. Однако надолго с ней не задерживались: Анья быстро уходила в беспамятство, где ее встречал очередной чудо-сон.

В первое время после дня провала, когда Анья попросила помочь с побегом, доктор Эскола не приходил и не посылал к Анье людей, чтобы проверить ее состояние. Растерялся? Разочаровался? Ушел в подполье, опасаясь новых просьб?

Наверное, все и сразу. Должно быть, думает, что Анья спятила и не понимает, что несет. Должно быть, боится непомерных ожиданий, непроизвольно возложенных Аньей, которые он не мог, да и не хотел оправдывать.

Однако внезапно он все же пришел. Неделя, две, может, месяц – течение времени потеряло значимость. Разве что Анья еще сносно мыслила и не настолько потерялась в себе.

Анья сидела спиной к бескомпромиссной двери и подставляла лицо лучам дробленого решеткой света. В голове – постлекарственное похмелье, в теплых пальцах – легкая дрожь в атмосфере полнейшего безразличия к тому, что происходит.