Молчание - Изабель Бланко

Я ругаюсь на ее влажную, пульсирующую плоть, проникая в нее глубже своими пальцами. Наши усилия двигают бедный старинный диван по полу до жуткого скрипа. Я в гребаном огне, и сколько бы я ни глотал ее, этого недостаточно, чтобы облегчить сухое жжение в горле.

Киска сжимается вокруг моих пальцев, она снова извивается, стонет приоткрыв рот.

— Сделай это, — шепчет она между вздохами, глядя мне в глаза. — Выпей меня.

Время замедляется, так как мои импульсивные порывы уничтожаются этими словами. Ее глаза сосредоточены на мне, я отстраняюсь достаточно, чтобы зажать одну из ее складок между своими клыками, медленно прикусывая…

Я уколол ее, выпустив каплю крови. Она ударяется о мой язык со всей силой сверхновой звезды, устремляясь прямо в мои вены. Двигая пальцами быстрее, я присасываюсь к ее складкам, втягивая еще больше крови.

И это все, что требуется, чтобы она разлетелась на мелкие атомы, влажные звуки ее оргазма заполнили комнату под ее крики.

Мои дикие, неистовые ворчания.

Воздух рвется из моих легких, удовольствие и паника превращаются в одну разрушительную эмоцию. Ее кровь воспламеняет мою собственную, кипит, и я не могу ничего сделать, кроме как трахать ее быстрее пальцами, есть ее сильнее…

Каламити ударяется лбом о мой лоб с силой, достаточной для того, чтобы я отпрянул назад.

Лишение — это мгновенный ад, как если бы мне отказали в убийстве, и каждый инстинкт вампира в моем теле бунтует.

Это происходит до тех пор, пока она не падает передо мной на колени, руками тянет меня за волосы и притягивает к своему рту. Она целует меня с тем же рвением, с каким я только что ел ее киску, одна рука опускается, чтобы погладить мою мокрую бороду.

Я прижимаю ее к себе, маневрируя, пока мы целуемся, так, что она лежит на мне, голая киска трется о мои джинсы.

Я сойду с ума, если не окажусь в ней в следующую секунду.

Нет, Обсидиан. Ты зашел уже достаточно далеко. Прекрати это. Но мой член не соглашается, бедра толкаются в нее.

Она мурлычет мне в рот, выгибаясь на моих руках, и замедляет наш поцелуй до томного скольжения. Руками поглаживая мою грудь, она побуждает меня опереться на руку, разместив ее позади меня. Все еще целуя меня, практически одурманивая, она работает над моими брюками, и я слишком растерян, чтобы остановить ее или взять все под контроль.

Звук опускающейся молнии заполняет комнату. Я зарычал, когда ее намерение стало очевидным — тот факт, что она хочет ответить взаимностью и пососать мой член — мое сердце колотится при мысли о том, что я увижу ее прекрасное лицо. Я позволяю ей расположить меня, покачивая бедрами навстречу ей.

Снова это сексуальное мурлыканье у меня во рту. Ее влажный язык дразнит мой. Ее рука обхватывает мой член.

Мой разум отключается, инстинкт желания обладать ею растет.

Первый стук в ее дверь не слышен. Или, может быть, мы просто не хотим его слышать. Но на третий стук Каламити отстраняется от меня.

Голос ее матери проникает в комнату.

— Каламити. Ты в приличном виде? Ты просила меня не заходить без разрешения, но это срочно.

Мое сердце замирает от осознания того, что Алессандра в секунде от того, чтобы войти сюда.

Что Каламити практически голая в моих объятиях.

Ее рука на моем члене.

Даже если я сейчас уйду, они не смогут перепутать запахи в комнате.

— Каламити? Я вхожу…

— Дай мне секунду, мама! Я сейчас выйду. — Снова повернувшись ко мне лицом, Каламити произносит: — Уходи.

Я хочу не согласиться. Отказаться оставить ее здесь, чтобы она разбиралась с этим сама.

Но чувство паники из-за открытия — что ее мать и горожане могут подумать о ней, когда об этом станет известно — практически вытаскивает меня из комнаты.

Бросив на нее последний взгляд, я дематериализуюсь обратно в свои покои.

Только оказавшись в своей комнате, я понимаю, насколько Каламити была совершенно беспечна.