Долина кукол - Жаклин Сьюзан (2018)

– Нет. Уже полпервого, а у меня все равно бессонница. Я поведу машину, а ты поспишь. Утром будем на месте. Машину я уже наняла. Ее c минуты на минуту подгонят.

– И я еду на похороны, – сказал Лайон.

– Нет, Лайон, – повернулась к нему Энн. – Ты ведь и не знал мою маму. Не тревожься за меня. Лучше еще поработай над книгой.

– Сразу позвони мне, как приедешь.

Дженнифер быстренько вытолкала их за дверь. Внизу уже ждал сверкающий черный седан. Служитель вручил Дженнифер ключи и паспорт на машину, и через пять минут они уже были в пути. Лайон смотрел вслед удаляющейся машине. Все случилось так внезапно. Он был поражен тем, как ловко и быстро Дженнифер все организовала. Нет, все-таки он в ней ошибался – не такая уж она вертихвостка. Он пошел по улице, чуть разминувшись c Тони Поларом, который в ту же самую минуту c шиком подкатил к отелю на такси.

Похороны состоялись в понедельник. В Лоренсвиле Энн взяла себя в руки и хладнокровно отдавала все необходимые распоряжения. Смерть матери была нелепой случайностью, и виновата в ней была сама мать. У нее была катаракта. Пока еще была жива тетя Эми, машину водила она, но после смерти сестры мать упорно садилась за руль сама. Ночью она возвращалась от соседей, у которых засиделась за бриджем. Шел дождь. И она не увидела трейлера. От лобового столкновения она скончалась мгновенно.

Похороны были строгими и сдержанными. Лайон и Генри прислали громадные венки. Был венок от мисс Стайнберг и других сослуживиц. Весь вечер допоздна Энн принимала соболезнования знакомых. Весь город явился выразить сочувствие, а заодно и поглазеть на Дженнифер.

Во вторник утром Дженнифер заговорила о возвращении в Нью-Йорк. Они завтракали в залитой солнцем столовой. Лоренсвиль Дженнифер понравился. Ее смешило откровенное любопытство жителей и их восхищение ею. Но самое большое впечатление на нее произвел большой особняк Энн.

– Мне нужно возвращаться из-за представления, – сказала она. – Но ты, наверное, хочешь побыть здесь еще?

– Зачем это мне? – спросила Энн.

Дженнифер посмотрела вокруг:

– Ну, такой дом. Не можешь же ты так прямо сорваться и бросить все это.

– Я уже переговорила c юристом. Сообщила ему, что продаю дом c мебелью и всем прочим.

– Но это же прекрасный дом, Энн. Может быть, лучше не продавать его… сдать внаем?

– Я его ненавижу. Ненавижу этот городок. Хочу оборвать всякую связь c ним. Если я сохраню дом, останется повод вернуться. А продав, я буду уверена, что уже никогда, никогда не вернусь сюда.

– Неужели у тебя было такое ужасное детство?

– Какое там ужасное? Вообще не было детства.

– Сдается мне, что мать ты не любила.

– Не любила. Но и не ненавидела. Ни к тому ни к другому она не давала ни малейших оснований. И я ее в этом не виню. Всему виной сам Лоренсвиль. Ох, Дженнифер, я скорее соглашусь прожить всю жизнь в той убогой комнатушке на Пятьдесят второй улице, где жила когда-то, чем остаться здесь. Лоренсвиль душит меня. Я буквально физически ощущаю, как он наваливается на меня. – Она содрогнулась. – Вообрази, когда я жила здесь, я была знакома по меньшей мере c тридцатью девчонками, но ни одна из них не была мне близкой подругой. В Нью-Йорке я чуть больше года, а у меня уже есть и ты, и Нили, и Лайон.

– Ну, я и Лайон – верно. А вот наша кинозвезда что-то молчит уже несколько месяцев.

– В марте у нее премьера картины. Представляешь – премьера ее первого фильма в «Мюзик-холле».

– Ну что ж, будем надеяться, она не подкачает. Я читала, что она уже снимается в следующей картине. Интересно, когда же у них пойдут детки? А Мэл – как по-твоему, он не растолстел?

Обе рассмеялись. Дженнифер налила еще кофе себе и Энн.