– Но ведь огонь только у сестер. Они заметят, если будешь выкуривать больше двух.

– Сестры не дуры. Прикурить можно и от чьей-нибудь сигареты. Это не запрещается. Нам, ненормальным, не разрешают только иметь спички. Но сестры не обращают внимания, по сколько штук мы выкуриваем. Они понимают, что у нас должны же оставаться какие-то удовольствия в жизни.

Нили улыбнулась:

– Но вы-то не сумасшедшая?

– Нет. Я поехала сюда, чтобы поквитаться c мужем, да только план мой сработал против меня же. Он, подонок c кучей денег, завел себе другую девчонку. Он хотел развестись, вот я и притворилась, будто спятила. Понимаете, нервный припадок… Это была величайшая ошибка в жизни.

– Почему?

– Я всего-то приняла три таблетки и оставила липовую предсмертную записку. А очнулась уже в «Белльвю». Господи, вот где действительно можно рехнуться. Вокруг настоящие психи – вопят, корчатся. Вот тогда у меня на самом деле от страха помутилось в голове. Я стала кричать, и кончилось все это смирительной рубашкой. И вот, поскольку мужу это по карману, я оказалась здесь. Добровольно. А потом, когда я хотела выписаться, он подписал бумаги на принудительное лечение. Я здесь уже пять месяцев. Официально я была уже в «Вязе» – там неплохо, можно курить когда угодно, и носить пояса, и пользоваться любой косметикой. Но когда я узнала, что он сдал меня на принудительное, я закатила истерику. И вот – оказалась в «Терновнике». И хочу предупредить вас – играйте по их правилам. Я-то все делала по-своему. Каждый день закатывала скандалы, есть отказывалась, участвовать в их мероприятиях. Три недели провела в этой распроклятой ванне. Нет, нужно делать то, что велят. Есть только один путь отсюда – их путь. Теперь я веду себя как ангел, и скоро меня переведут в «Сосну». Побуду немного там, а потом в «Вяз», в «Ясень», потом в коттеджик при амбулатории… и домой, навсегда.

Нили внезапно похолодела от страха.

– Но по-вашему получается, что на это уйдут месяцы.

– Примерно год, – весело отозвалась Мери Джейн.

– И вы не против?

Девушка пожала плечами:

– Конечно против. Меня хватило на то, чтобы визжать и орать неделю. Но победить их нельзя. Они покажут историю болезни адвокату, мужу, кому угодно. На бумаге все выглядит ужасно: «У больной была истерика… Больную пришлось усмирять… Двенадцать часов в ванне». А потом они говорят адвокату: «Давайте оформим ее еще на три месяца. Разве вы не хотите, чтобы мы вернули вам и обществу здоровую, жизнерадостную девушку?» Разумеется, за полторы тысячи в месяц они могут позволить себе не спешить. И поэтому я решила c ними не бороться. Лучше все это пересидеть. А кроме того, что мне терять? Идти мне некуда. Хэнк – это мой муж – живет со своей бабой. Но, по крайней мере, он не может жениться на ней. И я ему обхожусь в полторы тысячи в месяц.

– Но я-то поступила сюда только на восемь дней. Лечиться сном.

– Чем-чем?

Мери Джейн как-то странно на нее посмотрела. Нили объяснила, что такое лечение сном. Мери Джейн улыбнулась:

– Здесь такого не дают. Аспирина у них и то не допросишься.

– Ночью мне что-то дали, – c гордостью сказала Нили.

Мери Джейн засмеялась:

– Да, тут вы их достали. Вы что, действительно порвали брезент? Про это уже все наслышаны.

Нили кивнула.

– И отсюда я тоже выберусь.

Мери Джейн улыбнулась:

– Что же, я буду только рада. Хоть покажете, как это делается. Смотрите, вот Пегги – они устроили настоящее промывание мозгов ее мужу.

Подошла Пегги. Она была привлекательной блондинкой лет двадцати пяти.

– Рассказываешь ей истории наших страшных болезней? – спросила она.

– Вы здесь почему? – спросила Нили.

– Потому что я ненормальная, – весело сказала Пегги.

– Ничего подобного, – сказала Мери Джейн. – У нее подряд двое детей родились мертвыми. Любая бы впала в депрессию.

Пегги c трудом улыбнулась: