Долина кукол - Жаклин Сьюзан (2018)

– Тебе вовсе не надо этого делать, – тихо сказала Энн.

Он быстро взял ее за руку. Бриллиант, подаренный Алленом, будто рассвирепев, так и впился ей в руку. Но она и виду не подала, что ей больно, что почувствовала режущую остроту его граней. Глаза Лайона были совсем близко.

– Ага, сразу видно, что вы оба уже успели заглотнуть пару стаканчиков, – услышали они бодрый голос Генри Беллами, решительным шагом направлявшегося к их столику; на ходу он делал знак официанту принести ему чего-нибудь выпить.

Энн поспешно выдернула свою руку из руки Лайона. У нее на пальце действительно осталась царапина от врезавшегося в него кольца. Генри уселся, вздохнул и спокойно заметил:

– Не обращайте на меня внимания, продолжайте держаться за руки. Черт побери! Вы оба молоды, не упускайте момент! То есть я хотел сказать, что, когда молод, ты считаешь, что так будет всегда, что молодость вечна. Но в один прекрасный день просыпаешься и соображаешь, что тебе уже пятьдесят. А имена, которые попадаются в колонке некрологов, совсем не чужие, не каких-то незнакомых стариков, это имена твоих современников и друзей.

Ему принесли то, что он заказывал, и он осушил свой бокал одним глотком.

– Успокойся, Генри, – сказал, смеясь, Лайон. – Не может быть, чтобы дела действительно обстояли так плохо. – Под столом он снова нашел руку Энн и решительно и ласково сжал ее.

– Все гораздо хуже, – твердил Генри. – На этот раз, как я чувствую, нас ожидает нечто совершенно невыносимое. Либо Хелен звереет, либо я старею.

– Подожди, ты же знаешь, что всегда и везде, пока не пройдет премьера в Нью-Йорке, Хелен кидается на всех, как ядовитая барракуда, – небрежно бросил Лайон.

Генри вытащил записную книжку и уставился на лист, исчирканный множеством записей.

– Хочешь послушать, какие жалобы она мне выдала? И учти, это еще только цветочки. Перечисляю: в сцене c ударными инструментами плохое освещение; ее вечернее платье для второй сцены просто говно; когда она исполняет балладу, оркестр играет слишком громко; песня, которую поет Терри Кинг, держит все шоу, а эта дура воет, как плакальщик на похоронах; танец кордебалета в сцене сна слишком затянут; после всех ее песен гасят свет в зале, и ей придется слишком часто выходить раскланиваться; Хелен желает, чтобы дуэт, который она исполняет c актером, был переделан в соло только для нее – ее партнер, видите ли, все время фальшивит; Терри Кинг слишком жестко ведет свою роль, и из-за этого все шоу размагничивается, и так далее и тому подобное. – Генри покачал головой и сделал знак официанту принести ему еще стаканчик.

– Господи, как я ненавижу этот бар, – говорил он, оглядывая зальчик и махая рукой, здороваясь c импресарио и продюсерами, приехавшими на премьеру. – Ненавижу всех этих сукиных сынов, собравшихся здесь в надежде увидеть, как наше шоу провалится. – Он улыбнулся какому-то знакомому, сидевшему на противоположной стороне бара. – И притягивает их сюда Гил Кейс. Им до смерти хочется поглазеть, как продюсер-джентльмен сядет в лужу. Он слишком часто щеголял перед ними своим гарвардским дипломом. – Генри снова тяжело вздохнул. – Это самый поганый бар в мире, именно здесь я провел несколько самых поганых ночей в моей жизни.

Энн и Лайон обменялись улыбкой, понятной только им двоим. Энн огляделась вокруг. Для нее это был самый прекрасный зал во всем свете. «Ах, если бы можно было остановить это мгновение, – говорила она себе. – И что бы со мной ни случилось в дальнейшем, я наверняка переживаю сейчас самый счастливый день в своей жизни».