Волчья ягода - Ольга Ружникова

— Оклемается, говорю тебе! — уверенно басит «тетя». — По мужикам меньше шастать надо! Вот девку — жалко. Не эту — ту! В детстве как куколка была… А сынуля-то до чего докатился, мать честная! Сестру родную! Да я бы таких сама расстреливала! Всегда говорила: тюрьма по нему плачет! Скотина!..

Замолчали обе — разом узрев и Зорку, и отставшего от нее Женьку. Уставились, как на… зверей в зоопарке. Смертельно больных. Про которых решают — усыпить или сами сдохнут? Не люди ведь — не жалко. Зато вдруг заразные?

— Сиротинушки вы! — заголосила баба Фрося.

— Чего? — опешила Зорка.

Сердце заколотилось как шальное — то ли от бега, то ли… И темнеет в глазах. Не вовремя!

— Чё врешь-то? — одернула «теть Маша», ощутимо толкая товарку локтем в бок. — Не сироты еще.

— Что случилось? Мама?.. — голос оборвался. — Что с ней?!

Молчат. Обе. Хором. Только пялятся. Опять — как на заразную. И на Женьку — тоже.

Надо звонить в больницу, надо…

Какая больница — «скорая» только что отъехала! Врачи уже были здесь, это Зорка всё пропустила! Пока болтала с братом о готовке.

Ноги подкашиваются. А Женька — бледен как полотно! И эти — молчат!

— Скажите же, черт возьми! — сорвалась девушка, готовая их трясти.

Только бы еще сдвинуться с места. И не упасть…

— Зорина Светлова? Дочь Антоновой Маргариты Викторовны?

Милиционер. Подошел под шумок. Рослый, средних лет, лысеющий. Трезвый. Не похож на Ивана Андреевича.

— Я, — выдавила девушка.

— А я — Женя Антонов, — решительно выступил вперед брат. Решил, что ее сейчас арестуют, и собрался защищать? — Евгений Анатольевич.

— Зорина Владимировна, вам придется проехать в участок, — подтвердил опасения братишки мент.

Женька нахмурился. Сжал кулачки.

— Я поеду, как только узнаю, что с мамой! Это ее увезли? Что здесь, черт побери, случилось?!

— Что-что?! Сердечный приступ у нее! — выкрикнула баба Фрося. Уже не сквозь слезы. Они и были — показные. — Сынуля довел! Скотина бесстыжая!..

— Я? — не понял Женя, растерянно оглядываясь на сестру.

Вспомнил, что беда — не только с ней. Точнее — вообще не с ней. Это он — ошибся, но сейчас тоже поймет…

— Замолчи! — одернула подругу «теть Маша». Но ту уже понесло:

— Сынок-то поехал в Ленинград, да там сестру свою Динку понасилил и убил! Уже повязали. Родная тетка — свидетель!

— Фроська, молчи, дура!

— А чё церемониться? Перед кем? Ребятенка, понимаю, жалко. А эта шалава сама с тем гадом добровольно путалась! Значит — на самой клейма ставить негде!..

Так это — сон! Очередной кошмар — как Зорка сразу не поняла? Как бы проснуться? Пусть всё это будет сном, пожалуйста, ну, пожалуйста!..

— …конечно, понятно! Мать — прости господи. И доченька по ее следам, прошмандовка малолетн…

— Старая мымра! — взвизгнула Зорка. И кошкой прыгнула на противницу. — Замолчи, заткнись, поняла?! Как тебе не стыдно?! Что ты несешь? Не смей про мою маму! Дура!..

— …Я понимаю, в каком вы состоянии, но нельзя же так-то, — услышала девушка. И поняла, что под руки ее держат двое ментов.

А напротив тетя Маша с мужем вцепились в раскосмаченную, матерящуюся бабу Фросю. Та рвется «выцарапать глаза бесстыжей девке, подстилке зэковской!»

И толпа зевак вокруг — жадная, злорадная! Смотрите — тут бесплатно развлекают! Громко так. Зрелищно.

— Небось знала, куда он едет! Весь город видел, как провожала! Сопли роняла на вокзале!.. Ничего, мать сдохнет — в детдоме-то научат!.. В колонии!..

— Прекрати врать!.. — дернулась в железной милицейской хватке Зорка.

— К сожалению, всё сказанное ею — правда, — сухо заметил мент постарше. Другой. — Кроме выпадов в ваш адрес. Я хотел бы, чтоб вы это не так узнали, но…

— Вы врете!..

Только бы еще не разреветься!

Возмутиться милиционеру не дал Женька. Потому что вдруг громко заревел он — нет, взревел! Слезы хлынули из-под очков градом: