Волчья ягода - Ольга Ружникова

— Никита ничего не сделал! Он — хороший! Зора, скажи им, что его там не было! Его же там не было! Он же на даче! Зорка!..

— На даче, значит? — второй мент без тени сочувствия с подозрением повернулся к девушке.

Этот явно согласен со всеми «выпадами».

— Думаешь, прикрывала? — вздохнул второй.

— А толку-то? Недоказуемо. Бабы-дуры! Небось еще и в «зону» ему писать станет. Посылочки слать, на свиданках ублажать…

— Я бы таких баб самих сажал!

— Зорка, скажи им!..

— Женя, погоди… Да отпустите меня, я ее не трону! Нужна мне эта…

Хватка на руках разжалась. А первый мент вперед сестры неловко коснулся плеча Женьки:

— Крепись, ты же мужчина. Забудь об этой скотине. Он убил твою сестру. Из-за него твоя мама — в больнице… Твоя родная мать!

— НЕТ! — вывернувшись, Женька рухнул лицом вниз — на серый грязный асфальт. Забил по нему кулаками. — Не-ет! Вы всё врете, гады, гады, гады! Фредди Крюгеры!..

Зорка подлетела к брату, подняла с земли, прижала к себе. Зареванное лицо ткнулось ей в плечо:

— Скажи им, что они врут! Меня они не сл-лыш-шат…

— Чё там случилось-то? — писклявый старушечий голосок где-то сзади.

— Да, вроде бабу в больницу увезли — то ли напилась, то ли еще чего…

— Жень, не плачь, ты что — ты же большой уже! Конечно, Никита не виноват. Мы выясним, что там случилось, но я уверена: это — ошибка! Никита вернется!

— Говорю же: дурища махровая! — ругнулся за спиной мент. Где-то далеко-далеко…

— А Дина? — Надежда в дрожащем голосе — отчаянная. Сумасшедшая.

В горле пересохло.

— А девка и пацан — кто? — уточнил прокуренный бас. Лениво.

— Девка — подстилка какого-то зэка. Его посадили — вот она и ревет…

— А ничего, я бы такую — тоже… — хмыкнул бас.

Сзади заржали. Женька вздрогнул.

— Детей постыдились бы! — окрикнул мент постарше.

— Это она — «дети», что ли? С такими-то…

Зорка зло встряхнула волосами. Подчеркнуто глядя только на милиционера. На первого:

— Разрешите мне довести брата домой. Я никуда не убегу.

— Сопроводи, — кивнул пожилой мент напарнику.

Из Женьки будто выкачали силы. Безвольно дал себя поднять, повести…

— Я сама не всё еще поняла, — честно призналась Зорка по дороге. Как много в подъезде ступенек — когда ноги не держат. — Но я сделаю всё, что зависит от меня. Только если ты мне поможешь, хорошо? Обещаешь? Мы выдержим, мы же сильные.

2

Это Зорка повторяла себе по много раз на дню — всю следующую неделю. Ходить в школу она себя заставляла — чтобы не подавать дурного примера Женьке. До тех пор, пока он не явился весь в синяках и хмуро не объяснил ситуацию:

— Я сам с ними разобрался.

После этого сестра просто запретила ему выходить из дому. Безапелляционно. А Женькиной классной объяснила, что жизнь брата — дороже его образования.

Та только поджала губы. Мол, было бы о чём жалеть, своих проблем хватает. Класс — и без того трудный, баба с возу…

— Пусть ваша мать зайдет в школу. Она ведь будет мальчика переводить…

Куда именно — в поселковую, что ли, — не уточнила. Иначе пришлось бы выслушать ответ. А так — Зорка неопределенно покивала. Да, мама зайдет. Да, на днях. Сейчас слишком плохо себя чувствует. Совсем недавно из больницы вернулась.

Сдержалась, чтобы больше ничего не сказать, девушка с трудом. Отвернулась, чтобы не видеть в глазах собеседницы злорадства и бабьей зависти. Той же, что и у бабы Фроси. Дескать, добегалась по мужикам, допрыгалась — отлились тебе слезки «честных». Теперь валяйся по больничкам. Оплакивай дочку.

Сама Зорка продолжала таскаться на каторгу. Зачем? Из дурацкого упрямства и желания доказать: нет, ее еще не сломали? Другой причины не виделось. Ежу понятно, что придется уходить. В самое ближайшее время. Хорошо, хоть в школу в свое время отдали в шесть. Сейчас осталась бы с незаконченным девятым.