Волчья ягода - Ольга Ружникова

— Андрей! — Как же Зорка устала! Не меньше системы очистки точно. — Тебе что-то не нравится? Ты же нашел ту, с кем можно не «ползти»? Так чего ты еще хочешь?

— Нашел, — буркнул он. — Катьку. Она в меня с седьмого класса влюблена. Красивая, между прочим.

Еще бы добавил «лучше тебя». И, возможно, был бы прав, кстати.

— Ну и отлично? — пожала плечиками Зорка. Привычно отточено — как учила тетка. — Чем она тебя тогда не устраивает?

Тем же, что и другие. Быстро приелась. И не девушки тут виноваты. Как там в поговорке? «Если уже четвертый муж бьет морду — дело не в мужиках».

А когда черт знает, в каком месте по счету тебе паршиво? В черт знает каком городе, какой школе и с какими людьми?

— Тем, что она — не ты! — вдруг выкрикнул Андрей. — Я люблю — тебя! Ты это хотела услышать? Люблю! И уже давно…

И как часто ты это говоришь? А «давно» — это сколько? Два дня? Три? Целых четыре?!

Как же пугал сначала Зорку будущий «роман» с парнем, меняющим по девчонке в месяц! Да еще и балованным сынком богатого папеньки.

А оказалось — мелочи. Во всём, кроме необходимости рано или поздно довести «отношения» до логического развития.

Поцеловались они еще в прошлом месяце. Когда дальше тянуть стало некуда.

Целоваться Андрей умеет неплохо. Наверное, и остальное — тоже. Еще бы этого было достаточно. И допустимо.

Или хоть не сегодня! Не в день смерти Никиты.

Не так. Умер он много раньше. По меркам Андрея «уже давно». Да что там — в эпоху неолита!

А по меркам нормальных людей (ну, тех, о ком Зорка книги в детстве читала) — какое уж тут «и сапогов не износила». За такое время разве что бахилы выносить успеешь. Больничные. Когда лежишь в больнице — время тоже идет иначе. Ползет той самой черепахой.

А за окном — уже не город. Приплыли. На новой тачке.

Летит мимо заснеженная трасса. В городе вовсю тает и вновь подмерзает, «а за городом зима, зима, зима».

— Куда мы едем? — пожала плечами девушка. Всё так же привычно, всё так же отточено.

— А? Неважно! Я вообще-то планировал отвести тебя к нам на дачу. Всё там приготовил…

На дачу! Зорка чуть не задохнулась от острой боли — бритвой резануло сердце…

Плывет перед глазами темная дорога — серо-белая (в грязных пятнах) мартовская трасса. И отражения их с Андреем лиц…

— Скажи, что мне делать? Хочешь — под ближайшую машину брошусь? Вон под ту?

Та — уже уехала. Фарами мигает на горизонте. Среди снежного бурана. Красиво. Как фонари на кладбище. Интересно, там зимой жгут по ночам фонари? Надо будет сходить проверить…

— Бросайся.

Андрей обернулся к Зорке, чуть не съехал с трассы, резко тормознул:

— Ты… пошутила? — Лицо — отчаянное.

— Нет. Ты спросил — я ответила. Бросайся. Слабо, да?

— Рина, ты…

Сумасшедшая. Именно это он и скажет всем. Не только ее новому классу, но и своему отцу, и тете Тамаре.

Ну и пусть! Отступать — по-любому поздно.

— Тебе что, совсем меня не жаль? Да?

Жаль. Женю. Маму. Никиту. А изредка — даже себя и Динку.

— Я бы ради любимого и под машину кинулась, и разрезать себя на куски дала, ясно? А ты всего лишь… — Зорка рванула дверцу. Чуть не вырвала к чертовой матери.

Мороз нежно огладил руки. Примеряясь.

Неважно — куда теперь. Уже без разницы. Всё равно дальше жить незачем. Зорка всё испортила. Теперь тетка выгонит Женьку из дому, маму вышвырнут в бесплатную больницу…

Плевать, что там — за гранью! Хоть бы и ничего. Главное, больше не будет так больно! И уже не нужно ни о чём беспокоиться. Ни о ком.

Всё. Конец. Край. Баста. Больше не выдержать!

Снег метнулся в лицо. Здравствуй, метель. Андрей удачно выбрал погоду. Тем лучше. Быстрее мерзнуть!

«Меньше будет ей терпеть, легче будет умереть…»

«Чтобы мне легко, одинокой, отойти к последнему сну…»

А из горла рвется истерический всхлип. Пусть. Уже можно! Можно — всё!!!