Каратель - Джессика Гаджиала

Видите ли, в целом у меня не было проблем с преступниками. Пока они оставались в своих рядах и убивали только тех людей, которые были такими же грязными, я занимался своими делами.

Но с Алехандро всё было не так.

Я определённо расправился с ним не потому, что он накачал наркотиком какой-то колумбийского наркоторговца, чтобы получить информацию для враждующего картеля.

Нет, его преступления были намного хуже этого.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Потому что это было немного сложнее, чем она хотела верить.

— Алехандро Круз определённо умер в моём бункере.

Я был не любителем лгать.

Или приукрашивать.

Она хотела факты; я давал ей факты.

— Ты сукин сын! — крикнула она, подходя ближе к решётке, с дикими глазами. Её тело замерло, и всё в ней предполагало, что, если бы не прутья между нами, сейчас она бы разорвала мне лицо на клочки. — Ты злобный, эгоистичный кусок дерьма! — продолжала она, ударяя руками по решётке, прежде чем развернуться и поднять обратно по лестнице.

У меня не было шанса объяснить.

Конечно, Алехандро Круз определённо умер в моём бункере.

Но я не убивал его.

На самом деле, мне едва выдался шанс выдвинуть ему обвинения.

Видите ли, в делах с экспертами по ядам никогда не знаешь, есть у них что-то с собой или нет. Не то чтобы эти придурки носили с собой чемоданы, полные осторожно помеченных пробирок, хотя я был уверен, что где-то у них есть такие запасы. Они изо всех сил старались их прятать, чтобы никто не нашёл.

Алехандро Круз, проведя всю жизнь в торговле, точно знал, как спрятать наркотик на крайний случай, чтобы использовать в критической ситуации. Можно было подумать, что это для использования на других. По крайней мере, так предполагал я.

Для меня стало чёртовым шоком, когда я спустился обратно и обнаружил его всё ещё привязанным к стулу, где я его оставил, и он сжимал в руке чётки, потому что я не был каким-то животным, кто отказал бы кому-то в пустом (для меня) успокоении религией в последние часы, но он был мёртв.

Поначалу я подумал, может быть, у этого сукиного сына случился сердечный приступ. Хоть это не было обычно, но можно было это допустить. Он не был молод. Он столкнулся с собственной неизбежной смертью.

Но когда я подошёл ближе и осмотрел его, будь я проклят, в его наборе белых чёток не хватало чёртовой бусины.

Цианид.

Я не был разочарован его смертью. Во всяком случае, план всегда был таким. Но я хотел сначала услышать, как они сознаются, признают свои ошибки. Не знаю, почему. Мне это было не нужно. Мне всегда было более чем достаточно улик, ещё до того, как я думал привести их в свой бункер. Но мне нравилось это слышать. Это подтверждало, что я поступаю правильно.

Он лишил меня этого.

Я был в раздражённом настроении всё время, пока растворял его тело.

Я хочу сказать, полагаю, его самоубийство было всем необходимым доказательством, что он совершал преступления, в которых я его обвинил. Но всё же, он разрушил весь мой план.

Раздался отчаянный стук каблуков по ступенькам, когда она примчалась обратно, и её волосы разметались по всему лицу.

— Что значит, что «он умер в твоём бункере»?

— Это было то место, где он сделал свой последний вдох, — сказал я, внутренне усмехаясь тому, что она была достаточно умной, чтобы уловить этот маленький нюанс.

— Хочешь сказать, где ты его убил.

— Я этого не говорил.

— А сказал бы? Если бы ты кого-то убил, ты бы взял на себя ответственность за это?

— Ну, когда ты меня похитила, я как раз закончил стирать Гарольда Грейнса с поверхности земли.

Буквально. Он был под землёй, в сливной трубе. Где и место таким кускам дерьма.

— Гарольд Грейнс, — повторила она, стараясь скрыть удивление от того, какой я прямолинейный.