Подарок для дочери - Татьяна Любимая

– Ты в душе был? Поэтому не слышал, да? А я дура, напридумывала себе бог весть что.

Меня все еще телепает от пережитой эмоциональной встряски. Наверное, это первые признаки перестройки гормонов. Сквозь слезы прорывается смех – накатывает отходняк. Вот это я нафантазировала!

– Котенок, ты почему так рано?

Мне кажется, в голосе мужа я слышу нервные нотки. Игорь гладит меня по спине поверх пуховика. Мы так и стоим на лестничной площадке с распахнутой настежь дверью.

– Неважно себя почувствовала, отпустили пораньше. Идем домой?

Хочу выпутаться из мужеских объятий, чтобы зайти в квартиру.

– Кать… – Игорь держит меня. – Сгоняй в магазин, а? Я хлеб съел, на ужин нет больше.

– Позже, милый. Устала очень.

– Ну Катя, – настойчиво повторяет муж.

Не понимаю, почему он не пускает меня внутрь. Всматриваюсь ему в глаза. Они у него серо-голубые, напоминают замерзший лед на озере.

Не может быть!

– Ты не один? – вдруг доходит до меня.

В голове генерируется неприятная картинка. Упорно отмахиваюсь от нее, не веря, даже в ее возможность.

– Не надо, Котенок, ну зачем? – морщится Игорь под моим не верящим в предательство взглядом, что только подтверждает мою догадку.

Отодвинув мужа в сторону, иду внутрь прямо в обуви.

В нашу спальню.

Наша кровать расправлена, наше постельное белье скомканное, на полу чужие капроновые чулки.

За дверью девушка с огненно–рыжими волосами тянет вниз по бедрам узкое красное платье. Щеки алые, глаза зеленые перепуганные. От белизны ее ляжек наступает временная слепота, словно я на галогеновый фонарь посмотрела.

Вот и все.

А Игорь говорил, что любит меня.

– Игорь, – оборачиваюсь к мужу. Голос срывается, – как ты мог?

– Ой, не начинай, а? Че такого–то? – морщась как от зубной боли, муж холодно цедит сквозь зубы.

Рыжая тенью проскальзывает позади меня, несется к входной двери, словно боится, что я выдергаю ее патлы. А мне даже смотреть на нее противно, не то что касаться. И воздухом дышать одним, и в одной квартире находиться.

Провожаем ее взглядами. Она, схватив с вешалки черную короткую шубку и сапоги (и как я сразу не заметила чужие вещи), босиком скрывается за дверью, оставив нас один на один.

– Че такого? – возвращаю Игорю его вопрос. – Че такого?! Ты мой муж! – с геометрической прогрессией на меня накатывает истерика. – Ты говорил что любишь! Детей хотел!

– И хочу. Только это, – поразительно равнодушно кивает на закрытую дверь, – ничего не значит.

– Супер, Игорь! Ты даже не пытаешься оправдаться! Для тебя это так естественно? С ней, – взмахиваю рукой в сторону закрытой двери, – со мной, наверняка еще с кем–то? Я права?

Боже! Смотрю на человека перед собой, словно прозрев. Я не узнаю в нем того, кого любила со школьного возраста. Он же чужой!

Только на миг представив, как Игорь совал свое "достоинство" в меня после какой–то… прошмандовки, как снова накатила тошнота. Зажав рот, сдерживая позывы, смотрю на мужа. Не хочу ему говорить о ребенке. Не хочу! Не могу!

Разворачиваюсь и бросаюсь вон из дома.

Слезы застилают глаза, душат, давят. Ноги помнят количество ступенек, повороты на пролетах. Сами несут из дома, где я считала себя самой счастливой и любимой целых два года.

Мороз обжигает щеки. Хватаю ртом холодный воздух, заполняю им легкие. Как вместе с выдохом выпустить из груди разрывающую боль? Как отключить показ увиденных картинок и крик внутреннего голоса, который вопит о том, что я слепая дура?

Сколько раз Игорь мне изменял? Как мог после в глаза смотреть, любимой называть? Наверняка смеялся над моей глупостью и наивностью.

Больно! Как же больно!