Подарок для дочери - Татьяна Любимая

Выбегаю со двора на дорогу, машу рукой встречной машине. Оглядываюсь проверить, не бежит ли за мной Игорь. С одной стороны, хорошо, что не бежит, не хочу его больше видеть. С другой, обидно, что он виноват, но в вины не чувствует, не пытается как–то реабилитироваться в моих глазах. Он ведь даже не извинился!

Одна машина проезжает мимо, вторая, третья. И только затем останавливается черная жига. Запрыгиваю на заднее сиденье. Только сейчас замечаю, что пуховик расстегнут, а я здорово замерзла.

– Куда едем, дочка? – спрашивает седой старичок–водитель.

Называю ему Ксюхин адрес. Больше ехать некуда.

8. Катя. Мужика не хватает...

Наши дни

На утро я просыпаюсь полная решимости не отступать от задуманного и уже к вечеру поставить точку, вернее крест, на подарке в виде папы.

И надо не забыть о подарке от меня лично, а то с этим "папой" Яна еще и без собаки останется.

Блин, собака! О чем я думала, когда предлагала ее? Это же еще один ребенок! Надо было настаивать на попугайчике или хомячке.

Собираемся с Яной в сад и на работу.

Сегодня я тщательнее выбираю что надеть, убеждая себя, что просто так хочется что–то наряднее, а не потому, что встречусь с кое с кем из журнала. Останавливаю выбор на приталенном платье–футляре цвета бордо и черных лакированных туфлях. Несмотря на высокий каблук, они удобные, а ремешки вокруг щиколотки придают пикантную изюминку образу. Ну и волосы. Волосы я оставлю распущенными, только кончики подкручу. Все равно на работе их придётся спрятать под косынку, но пока можно покрасоваться так.

– Рыбенок, сегодня из садика тебя заберет бабушка, хорошо? – кричу дочке из своей комнаты.

Крашу глаза, рисуя тоненькую стрелочку на веках.

Янка прибегает.

– Бабуля заберет? – переспрашивает и прыгает на месте, хлопая в ладоши. Вместе с ней подпрыгивают длинные волосы. Мысленно делаю себе заметку, что надо что-то делать с моей лахудрой. – Ура!

Посчитав, что слишком радуется, Яна останавливается. Пытается спрятать радость, сжимая губки. Наверное решила, что я могу расстроиться.

– Ой, а ты? Много работы, да? – участливо заглядывает в глаза, на которые осталось только тушь нанести.

Держу кисточку подальше от лица – пережидаю ураган в виде моей русалочки, чтобы ресницы в этот раз накрасить ровно.

– Очень много, – киваю убедительно.

– Хочешь я вам помогу? – ластится лисичкой.

– Очень хочу. Но давай в другой раз? Побудь с бабушкой, она наверняка очень–очень по тебе соскучилась.

– Ага. Я тоже.

Удивительно, как сошлись характерами Маргарита Павловна и моя малышка. Стоило этой строгой, местами суровой женщине, что забрала меня к себе после аварии, впервые взять на руки маленький пищащий сверточек, как она изменилась до неузнаваемости. Она заменила Яне родную бабушку и для меня стала палочкой–выручалочкой. Опорой, наставницей, близким человеком, проще говоря членом нашей маленькой семьи. И мы с Яной стали родными для Маргариты Павловны, так как у нее до нас никого не было. Только работа.

И конечно, опыт и советы мудрой женщины, не один десяток лет проработавшей на пищекомбинате, пригодились мне при открытии моей кондитерской. Без нее раскручиваться пришлось бы дольше, если я вообще бы взялась открывать свое дело. Скорее всего струсила бы на первом же этапе.

После аварии

В палату, где я лежала с двумя женщинами, вошла наша грымза, Маргарита Павловна. Со своей неизменной высокой прической, ярко накрашенными красным губами и строгим пронизывающим взглядом. Оглядела все сверху донизу и слева направо, удовлетворенно кивнула, подошла к моей кровати. Я же смотрела на нее удивленно, не понимая, что эта женщина делает здесь. По моим подсчетам, она должна быть на работе, да и у меня с ней отношения до этого дня были чисто рабочими.