Подарок для дочери - Татьяна Любимая

Мне нет дела до девушек. Одна только интересует и с нее я глаз не свожу.

Окликаю Катю, когда она, проводив заказчицу, хочет скрыться в служебном помещении.

– Екатерина Александровна!

Оборачивается. Замирает.

В самых красивых, что я видел за всю свою жизнь, синих глазах отображается гамма эмоций. Растерянность, замешательство, смущение, любопытство.

Бросив короткий взгляд на Киру и Леху, приветливо улыбнувшись им и сдержанно поздоровавшись, Катя снова обратила внимание на меня, разглядывая. Словно силится вспомнить встречались мы раньше или скорее оценивая подхожу ли я ей в качестве партнера по съемкам.

И я смотрю на нее. Любуюсь, забыв о людях вокруг. Впервые за семь лет между нами не экран моего ноутбука с ее фотографиями из сети, а всего пара шагов. Протяну руку, дотронусь.

Вместо этого зачем-то приглаживаю волосы. Катя, замерев, зачаровано смотрит на движения руки.

Наши взгляды встречаются.

Сейчас, да! Я готов вторгнуться в ее личную зону. Мне нужно ей сказать кое-что очень важное для меня, для нее.

Но Катя вдруг встрепенулась. Потянулась до волос, нащупала косынку, смутилась. Щеки опалил легкий румянец. На фартук свой посмотрела, еще больше растерялась. Косынку все же торопливо сорвала с головы.

– Проходите туда, – обратилась к Кире и махнула косынкой в сторону того самого диванчика, на котором сидела несколько минут назад с заказчицей. – Мне нужно пять минут.

Отвернулась, застучала каблучками мимо меня к кассе.

– Дина, распечатай объявление, что у нас технический перерыв до пяти, повесь на дверь, пожалуйста.

– Сейчас, Катерина Санна, – живо откликнулась девушка с кудряшками вокруг лица. Любопытство так и искрится на хорошеньком личике кассирши. – А что происходит?

– Рекламу будут снимать для журнала. Девочкам скажи, как оставшихся покупателей проводят, пусть чай попьют. И ребятам скажи, чтобы отдохнули.

– Ага.

Увы, в отличие от Киры и Алексея, что ушли за столик, я не могу сойти с места, так и пялюсь на зазнобу, жадно рассматривая, пока она не видит. Впитывая в себя каждую мелочь, жесты, мимику.

Платье цвета хорошего красного вина ей очень идет. Фасон выгодно подчеркивает изгибы стройной фигуры. Молния от верха до низа подкидывает воображению пикантные картинки. В пальцах колючий зуд, так хочется расстегнуть эту металлическую змейку, что прячет от людских глаз кое-что вкусное. И желание стать единоличным обладателем этого вкусного превалирует над всеми остальными.

На секунду прикрываю глаза, чтобы остыть, а потом снова смотрю, не моргая.

Подтянутые загорелые икры, изящные черные туфельки с ремешком вокруг лодыжки… Всего этого нет ни на одном фото, а потому я едва слюной не захлебываюсь, представляя, как подушечками пальцев касаюсь нежной гладкой кожи, как веду рукой от щиколотки и выше. Как зарываюсь в шелк черных волос и дышу, дышу, дышу карамельным запахом этой красавицы.

Катя обернулась, чтобы двинуться в сторону дивана, где ждут ее мои друзья, и наткнулась на меня. Тихо охнув, отпрянула назад, пошатнулась на каблуках. Взмахнула руками, пытаясь сохранить баланс.

Успеваю схватить ее за локти, удержать. Она поднимает на меня свою бездонную синеву, манящие губы близко-близко, и я убеждаюсь, что пропал окончательно и бесповоротно.

Что-то хотел сказать, забыл. Память отшибло.

Одно точно знаю – если есть у нее любимый мужчина, ей придется о нем забыть.

Она будет моей.

Я уверен.

– Простите… спасибо.

– Не за что, – мягко улыбаюсь. Разжимаю пальцы, отпуская.

Снова смутившись, Катя обходит меня по дуге, старательно избегая еще одного прямого взгляда в глаза. Идет к Кире и я, естественно, следом.

– Кира Олеговна, что нужно для съемок? – журчит ее взволнованный голос.

– Просто Кира и на ты, мне так проще, – успокаивающе улыбается Вертинская.

– Хорошо, ко мне тоже можно просто по имени.