Подарок для дочери - Татьяна Любимая

Заливаюсь слезами, сбивчиво рассказывая Ксюшкиному плечу о сюрпризе, что приготовил мне Игорь. Подруга сидит со мной на кухне, успокаивающе гладит меня по спине и голове. Телефон лежит на столе экраном вверх и минут десять как на беззвучном – муж звонит без перерыва еще с того момента, как такси доставило меня до подъезда обычной серой пятиэтажки в северном районе города. Макарская здесь снимает двушку на пару с однокурсницей, но сегодня Даши нет. Сессию она закрыла и уехала к родителям в деревню на все каникулы. Ксюха одна, то есть теперь со мной. Оказывает мне посильную помощь.

– Ишь как надрывается. Всю зарядку сейчас истратит, – ворчит.

Не отвечаю на звонки. Не могу просто. Ксюха, не выдержав, переворачивает гаджет с фоткой Игоря экраном вниз.

– Вот же козел твой Игорь! А как успешно маскировал свою козлиную сущность все эти годы! Строил из себя, а сам… – слышу возмущенный голос подруги над макушкой. – Приползет еще. Вот увидишь, приползет, будет вымаливать прощение. Не прощай так быстро, иначе поймет, что ты отходчивая и опять налево пойдет.

– Не смогу–у, – с завываниями тяну. – Он с кем–то, потом со мной… противно–о…

Перемещаю лицо на другое плечо Ксюхи, ищу сухое место, чтобы и его окропить солеными ручьями.

– Ну противно, не спорю. А растить ребенка одной думаешь легко? Он как узнает, все равно же будет мозг выносить.

– Не скажу–у.

– Ладно, говорить или нет это мы потом с тобой решим. А сейчас давай, заканчивай реветь. Вредно это.

Ксюха отстраняется. Меня, без какой–либо поддержки, шатает как детскую неваляшку из стороны в сторону, и Макарская осторожно придерживает меня, пока наливает второй стакан воды, благо кухонька маленькая – два на два, а с мебелью и холодильником остается клочок свободного пространства в центре.

Ксю капает в стакан валерьянку, сует мне в руки.

– Пей! Ты же теперь у нас мамочка. Тебе плакать нельзя, волноваться тоже.

Послушно пью, пристукивая зубами по краю стакана. Благодарно моргаю, отдавая стакан обратно.

– Ну вот, молодец. Два стакана влила в себя, три выплакала, – смеется Ксения, оттягивая на груди мокрую рубашку.

Виновато улыбаюсь.

Еще один стакан с каплями подруга наводит себе и в несколько глотков выпивает.

– Пойдем, постелю тебе, отдохнешь.

Ксюша, присматривая за мной, метеором носится по комнате, расстилая простынь на диване. Заправляет подушку в веселую наволочку с крупными желтыми подсолнухами и такой же милый пододеяльник.

– Все. Падай.

Помогает мне раздеться. Ложусь.

В углу комнаты у девочек стоит маленькая наряженая елочка. Искусственная. Гирлянда мигает, дождик бликует, шары серебряные и синие висят. Стильно.

Игорь два дня назад принес настоящую, ароматную пихту. Красивую, широкую. Мы ее в ведро с водой поставили, сразу нарядили. Такой он веселый был, шутил, целовал...

Целоваться Игорь любит. Рыжую тоже целовал так же страстно?

Ксюша, заметив мой замерший взгляд на их елку, выключила гирлянды. Садится ко мне на диван. Заботливо укрывает и гладит поверх одеяла, ждет, когда усну.

– Знаешь, Ксюш, самое обидное это то, как он отреагировал. "А что такого?" говорит. Я же ему верила, любила… Всегда думала, меня подобное не коснется. Правильно говорят, от любви до ненависти один шаг. Я как увидела… ее… рыжую эту... Как отрезало. Ничего к мужу не чувствую. Так странно…

– Это пройдет… наверное… Кать, я честно, не знаю что бы я делала, окажись на твоем месте…

– Лучше тебе не знать…

Вместе со слезами из меня вылились последние силы, и вскоре я проваливаюсь в сон.

На удивление, во сне мне хорошо. Светло, тепло, красочно. Снится зеленая лужайка, усыпанная васильками и ромашками. И маленькая белокурая девочка лет пяти заливисто смеется, убегая от меня. А я пытаюсь ее поймать. Я не знаю как ее зовут, кем она мне приходится, но чувствую, что люблю ее сильно–сильно. Что она – частичка меня.