Таращу на него глаза. Почему он так ведет себя со мной? Как будто это я попалась на измене, а не он.

– Игорь, ты меня пугаешь, – шепчу испуганно, хлопая мокрыми, склеившимися ресницами.

В салоне холодно, пар идет изо рта, а у меня по позвонкам стекает липкий пот.

– Я? Я че такой страшный? А че ты со мной живешь тогда?

Каждое слово как пощечина. Таким мужа я не знала, не видела.

– Я тебя любила… люблю. Ты же тоже… любил…

– Люблю и че? Я что слепой, каменный, бесчувственный? Столько соблазнов… А ты приторная. Я не могу постоянно жрать только сладкое. Иногда соленого хочется или острого, понимаешь?

– Не понимаю, – машу головой.

– Ну и дура. Подумаешь, гульнул. Захотелось мне, что теперь не жить, что ли?

– Что ты такое говоришь, боже мой, Игорь! – шокировано прижимаю ледяные ладони к щекам. – Ты же таким не был. Что с тобой случилось? Что скажет твоя мама?

– Мать хотя бы не впутывай. – отрезает.

Наталья Геннадьевна, мама Игоря, женщина неприкосновенная. Она может говорить что угодно, когда угодно, кому угодно. Ей – нельзя. Только хвалить. Ее и ее обожаемого сыночка.

Уверена, расскажу ей об измене и пьянке Игоря, и останусь виновата сама – довела неблагодарная.

Хорошо, что она живет отдельно от нас в поселке за двести километров. Часто видеть эту женщину мне сложно.

На несколько секунд в салоне виснет тишина. Мне кажется, муж протрезвел и может мыслить и реагировать адекватно.

– Игорь… Давай пару дней отдохнем друг от друга? Нам надо обоим остыть, подумать…

– Подумать? Подумать?! – взрывается. Бьет руками по рулю. – О чем, б***?!

Закрываю уши руками, спасаясь от его крика. Вдруг думаю о том, что Игоря слышит наш малыш. Как ему закрыть ушки? Я не хочу, чтобы он знал об этом эпизоде в жизни его родителей.

Машина вдруг взревела.

– Не смей! Не надо! Стой!

Но Игорь уже давит на педаль газа.

– Выпусти меня! Игорь! – истошно кричу, дергаю дверь – заблокирована.

Мимо окон, ускоряясь, уже мелькают огни – гирлянды в окнах, витринах, уличные фонари…

– Мама! – кричу, когда машина виляет, чуть не вписавшись в попутку.

Меня кидает из стороны в сторону. Замерзшими пальцами нащупываю за правым плечом ремень безопасности, дергаю. Заедает. Еще и еще тяну, и он наконец поддается. Согнувшись, торопливо толкаю металлический язычок в защелку замка, наконец щелчок – пристегнулась. А Игорь нет.

Взгляд выхватывает оттопыренный карман мужниной куртки. Ныряю рукой туда в надежде, что там телефон. Мой остался у Ксюшки на кухонном столе. Позвонить надо куда–нибудь, хоть в МЧС.

В кармане пусто.

– Куда, б***? – ревет над моей головой муж и хватает за руку, отпуская руль. Поднимаю на него глаза, встречаюсь с его безумным взглядом.

– Держи! – ору, заметив впереди крутой поворот. – Игорь! – хватаюсь за руль, кручу его .

Нас как–то странно ведет в сторону, подкидывает вверх.

Чувствую странное состояние невесомости. Голова кружится.

Или это наш автомобиль?

Вижу вспышку желтого фонаря, удивляюсь, что он так близко. Уши закладывает от чьего–то испуганного крика, только позже пойму, что кричала я сама…

Скрежет металла. Удар.

Темнота…

14. Катя. И снова хвост!

Посидели мы с Макарской хорошо и долго. Так всегда – стоит нам с ней собраться вместе, как разговоров хватает, хоть романы пиши. Сюжетов – на любой вкус, а под красное сухое фантазия фонтаном бьет. Мы и поржали тихо, чтобы дочь не разбудить, и поплакали, и косточки знакомым мужчинам отполировали.