Подарок для дочери - Татьяна Любимая

Черный железный красавчик показывает правый поворот, хочет вклиниться вперед. Ну окей, надо, так надо, пропускаю. Теперь мерс "говорит" спасибо, но вперед не двигается.

Сзади сигналят, что пора ехать.

– И что стоим? – обращаюсь к помехе спереди и тоже нажимаю на клаксон.

Мерседес вдруг вместо того, чтобы ехать вперед, сдает назад.

– С ума сошел? – со всей силы давлю на сигнал.

К счастью, безумец останавливается. Подозреваю, до "поцелуя" наших машин осталось не более пары сантиметров. Меня от его финта прошиб холодный пот – только аварии мне еще не хватало до полной кучи.

– Мама, там сумасшедший? – испуганно таращит глазенки дочка.

– Надеюсь нет. Может, педали перепутал.

– Наверное его кто–то отвлек, – заключает Яна, откидываясь на спинку своего кресла. Замолкает.

С первого дня как я купила машину, втолковываю дочери, что во время движения водителя отвлекать разговорами нельзя. Про аварию с ее отцом я конечно умалчиваю. Нечего маленькой девочке такие ужасы знать.

К счастью, мерседес тронулся вперед и больше не останавливался. Ушел направо после светофора. Теперь я на 99% уверена, что это тот же мерс, что был несколько дней назад. Только мотив шутить на дороге подобным образом до сих пор мне непонятен.

14.1

К садику мы приехали с запасом времени. Не торопясь, идем по дорожке в сад, подставляя теплому солнышку лица. Воздух свежий, дышать не надышаться.

Вдоль цветного деревянного заборчика растут кустовые георгины, весело приветствуют желтыми, красными, белыми огоньками.

Полусонных детей на площадках встречают такие же полусонные воспитатели.

Яна бодренькая, выспалась. Идет рядом вприпрыжку, болтает шевелюрой, за спиной у нее рюкзачок подлетает, в котором, я уже знаю, среди игрушек и запасных носков лежит рекламный журнал.

– Мам, а у Глеба машина есть? - сжимает мои пальцы дочь.

– Не знаю.

– А дом?

– Дом есть у всех. Где–то же он живет.

– М–м, - с сожалением. - Лучше бы дома у него не было.

– Это еще почему?

– Тогда бы мы его у нас оставили.

– Яна…

– Здравствуй, Яночка! – прерывает наш диалог воспитательница. – Доброе утро, Екатерина Александровна! – сухо здоровается со мной.

– Доброе утро.

Встречи с Людмилой Николаевной почему–то становятся неприятными. Ее колючий сканирующий взгляд чувствую даже отвернувшись в другую сторону. Хорошо, что на дочке ее отношение ко мне не сказывается.

– Людмила Николаевна, – спрашивает ее Яна, снимая рюкзачок, – а кого вы сегодня будете фотографировать?

Про фотографирование первый раз слышу. В родительском чате тоже ни слова не было. Смотрю вопросительно на воспитательницу, жду ответа. Она теряется. Лицо покрывается розовыми пятнами. Странная реакция.

Подхватывает Янкин рюкзак, кладет его на лавочку к остальным, долго поправляет, будто он может упасть.

– Так Алину, Дениса, остальных тоже, – мямлит женщина, пряча от меня бегающие глазки.

– Людмила Николаевна, о каких фотографиях идет речь? – спрашиваю, попутно кивая в знак приветствия знакомым мамочкам. – Для чего? Куда?

– Это я для себя… на память… лучших воспитанников… любимых.

– Раз в три месяца детей фотографирует профессиональный фотограф и вы, насколько я знаю, тоже фотографии получаете.

– Мне захотелось простых фото. Живых.

Притянутые за уши объяснения. Но других я не получаю.

Вечером поспрашиваю дочь, может, что еще узнаю.

Прощаемся с Яной до вечера, еду на работу.

Подъезжаю к кондитерской.

Мало того, что на парковке занято мое место, так еще и кем! Черным мерсом, подозрительно сильно похожим на того неадеквата, что попортил мне утром нервишки.