Подарок для дочери - Татьяна Любимая

Мне так хорошо во сне, что просыпаться не хочется, но настойчивый звонок в дверь упорно вытаскивает меня из забытия.

Еще толком не проснувшись, догадываюсь, кто это. Муж знает, что, кроме как к Макарской, мне податься больше некуда.

– Катя, открой, – начал стучать, а потом бить кулаком в дверь Игорь.

Сон как рукой сняло. Я резко села на кровати. Реальность накатила с удвоенной силой. А еще страх. Пьяным Игоря я видела пару раз и мне не понравилось.

– Слушай, он кажется пьян, – нервно сжимая и разжимая руки перед собой, прошептала испуганная Ксюшка, зайдя в комнату. Значит не мне одной показалось, что он выпил. – Что делать будем? Может, полицию вызвать?

Смотрю на часы – девятый час. Времени довести себя до некондиции у Игоря было предостаточно.

– Я поговорю с ним, – решительно встаю. Натягиваю штаны, водолазку и иду к двери, которая уже ходит ходуном под ударами мужа. В ход пошли ноги.

Громко, жестко, страшно. Каждый удар словно молот по оголенным нервам.

Мы с Ксюшей хоть и защищены добротным металлическим полотном, но осада одним обезумевшим мужиком нагоняет жуткий страх.

– Игорь, перестань, соседей переполошишь, полицию вызовут, – прошу, не открывая дверь. – Иди домой, завтра поговорим.

Удары прекратились.

– Катюша, Котеночек мой любимый, открой, – жалобно заныл по ту сторону пьяный голос.

– Ксюша спит уже, разбудим.

– Да х** с ней, с Ксюшей твоей. Ты мне нужна. Открой, Котенок, я тебе все объясню. Та девка… она ничто. Пшик. Фу.

Голос начал сползать вниз. Игорь сел на пол, уперевшись спиной о дверь. Я тоже опустилась вниз. Согнув ноги в коленях, сжалась в комок, прислонив голову к прохладному металлу.

Ксюха, выпучив испуганные глаза, молча застыла в проеме между коридором и залом.

– Что ты как маленькая, а? Обиделась… убежала… я ж тебя…

Всхлипывает.

– Я тебя люблю, Катюшка моя. Ты мое солнце, мой воздух. Я без тебя пропаду, слышишь?

Где–то слышала поговорку: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке.

Сейчас Игорь говорит правду? Любит? Оступился, осознал?

Только я не могу забыть так быстро и простить. Рыжая девушка с белыми ляжками как бельмо в глазу – всюду чудится.

Слезы катятся по щекам, щекочут подбородок. Вытираю их коленками.

– Игорь, ты мне сделал очень больно. Мне нужно время. Пожалуйста, уходи.

– Открой, любимая, – глухой удар, словно затылком стукнул. – Плохо мне.

А мне не плохо? Мне в сто раз хуже! В тысячу! В миллиарды!

Смотрю на Ксюху – открыть? Она пожимает плечами. И я не знаю что делать. Уходить Игорь явно не собирается и отступать тоже. Но ведет себя уже мирно, всхлипывает раз за разом.

– Ка–т–тя…

Не выдерживаю. Игоря, как ни странно, не жалко и видеть его нет желания, но соседей тревожить лишний раз не хочется. Ксюхе здесь еще жить, а с таким дебоширом могут и хозяйке нажаловаться.

Поднимаюсь на ноги. Медлю с полминуты, решая открыть–не открыть…

Открываю.

13.1

От увиденного далее мы с Ксюней впадаем в тихий шок.

Игорь падает навзничь, наполовину оказываясь в квартире. Без шапки, лохматый, в слюнях. С нехорошим запахом какого–то пойла.

Кое–как переворачивается на живот, встает на четвереньки, заползает в Ксюхин коридор полностью. Шатаясь, поднимается. Куртка грязная и мокрая, словно в снегу валялся, а потом еще не пойми где. Колени, ботинки, руки... Не молодой красивый мужчина, а бомж из подворотни.

Глаза стеклянные, расфокусированные. Кое–как собирает их в кучу, с задержкой, как в замедленной съемке, хлопает ресницами. Вижу, узнает.

– Мо–йя, – распахивает руки.

Отшатываюсь от него дальше. Сколько же он в себя влил?

– Че? Противен? – с растяжкой нечленораздельно шевелит губами.

– Игорь, пойдем, я тебя спать уложу?