Три билета в кино - Яна Ткачёва (2022)

– Я… не специально… – я попыталась оправдаться.

– Да ладно, – она махнула рукой. – Извини, что тебе пришлось это услышать. Миша… довольно сложный человек.

– Я это заметила, – мне не хотелось, но в голосе проскользнуло осуждение. Уверена, он был причиной ее сегодняшнего состояния.

– Брак – это не всегда простая вещь, – она говорила как старуха. В голосе было столько тоски и боли, а еще… одиночества. Но потом она встрепенулась, затоптала почти дотлевшую сигарету и поднялась со скамьи. – Ладно, увидимся. Спокойной ночи.

Я просто кивнула в ответ и проследила, как она скрылась за тем же углом ресторана, где ждали меня парни. Покачав головой, я двинулась следом. Мне было одновременно грустно и радостно. Грустно из-за Анны-Марии и радостно потому, что в наших отношениях царило больше принятия и гармонии. Я с тревогой вспомнила препирательства Сашки и Жеки за последние месяцы, но быстро выкинула это из головы. Разные взгляды на некоторые вопросы – это не одно и то же, что непримиримые противоречия. Но тревога не отпускала.

Приняв душ, я вернулась в нашу комнату и застала парней за шутливой потасовкой, которая, конечно, переросла в поцелуи и обжимания. Я любила наблюдать за соприкосновением их тел, за сплетением рук и ног. Это возвращало меня к самому первому разу, когда я увидела их вместе. И сразу пальцы зазудели от необходимости взять карандаш и запечатлеть этот момент. Но рано или поздно один из них слепо выбрасывал руку в сторону, пытаясь найти мое тело, приглашая присоединиться к ним. И мне становилось не до мыслей о рисунках – я всегда соглашалась, принимала эту руку с благодарностью и любовью.

Мы были сложным и многофункциональным шестируким организмом о трех головах. И я молилась. Молилась, чтобы эту конструкцию никогда не заклинило и она не сломалась.

Женя

Первая наша крупная ссора, к моему удивлению, пришлась на это счастливое лето. Мы, конечно, не были теми ребятами, которые вообще никогда не ссорятся: небольшие споры, маленькие недовольства, ежедневное ворчание и подначки составляют жизнь любых людей. Но, даже учитывая ту открытость, которую демонстрировали все трое друг другу, были вещи, о которых мы просто не говорили: например, о ссоре Сани и Олега, после которой их общение просто прекратилось, или о страхах Василисы, с которыми она в какой-то момент прекратила бороться и пустила всё на самотек, несмотря на большой прогресс; и я всегда думал, что мой острый угол – это непростые отношения с родителями. Но оказалось, что Сашка был другого мнения, и выяснилось это совершенно случайно.

Мне сложно сказать, что явилось спусковым механизмом ссоры. Может, Сашка переутомился и был не в меру раздражен, или я ляпнул что-то не вовремя… Мы просто смотрели новости (Василиса принимала душ), развалившись в креслах-мешках, Сашка лениво листал каналы. Мы всё еще были в рабочей одежде, и я думал пропустить в ванную Сашку, а самому еще поваляться, а потом можно партию-другую сыграть в приставку, но неожиданно Сашка задержался на канале, который передавал новости из Нью-Йорка. В репортаже рассказывалось о сегодняшнем Марше достоинства, участники которого с помпой шествовали по улицам города, я внимательно слушал корреспондентку, которая углубилась в историю и вспомнила о Стоунволлском восстании, положившем начало традиции ежегодных прайдов в городах Америки.

– Интересно было бы поучаствовать в таком шествии, – сказал я неожиданно даже для себя самого.

Пока я соображал, откуда во мне возникла эта мысль, Сашка лишь хмыкнул и искоса глянул на меня.

– Что? – мне не понравилось выражение его лица, будто он хотел что-то сказать, но сдерживался.

– Сам знаешь что, – раздраженно буркнул он.

– Не понял? – я пнул его мешок полушутливо, но с долей злости, потому что мне не нравились такие его взгляды.