Запретное знание. Прыжок в мечту - Дональдсон Стивен Ридер (2002)

Доктор провел одной из рук по колпаку, и колпак бесшумно открылся.

Морн увидела, как голые конечности начали подергиваться, раздался влажный кашель. Звук был слабым; он, казалось, исходил от ребенка, которому не хватает воздуха.

Ее ребенка.

Она попыталась пошевелиться.

Какая-то тяжесть давила на нее. Небольшая, но для Морн она была слишком велика. Морн не могла понять, что это. Неужели амнионец связал ее?

С усилием она перевела взгляд на себя.

Ремней не было. Тяжестью оказалась лишь легкая ткань ее скафандра. Вероятно, доктор раздел ее, чтобы она могла родить ребенка. А затем одел ее снова.

Она была слишком слаба, чтобы выдержать ношу даже скафандра. Так же, как и новорожденный, она должна была прийти в себя нагой.

Каким-то образом ей удалось повернуть голову и снова посмотреть на соседний операционный стол.

Доктор приложил дыхательную маску к телу, лежащему на столе; прикрепил маску пластырем. Кашель прекратился, но слабое конвульсивное движение конечностей продолжалось.

С помощью своих трех вспомогательных рук амнионец перевел ее сына в сидячее положение. Мгновение тот оставался в нем, судорожно дыша; затем доктор помог ему спустить ноги со стола, чтобы он мог встать.

Если не считать маски на лице и относительной хрупкости сложения, он ничем не отличался от Ангуса Фермопила.

Это шокировало бы Морн, если бы она была способна на шок. Но шизо-имплантат держал ее на грани пустоты, поэтому она не могла вызвать в уме образ человека, который издевался над ее плотью, мучил ее дух.

Ее отпрыску был всего час от роду, но он уже напоминал мрачную жабу, темную и полную насилия. Его руки и грудь были созданы для насилия; он стоял на расставленных ногах, словно оскорбление вселенной. Его пенис свисал с лобка, такой же отвратительный, как инструмент насилия.

Только его глаза говорили о кровном родстве с матерью. Они были такого же цвета, как у Морн – и полны ее ужаса.

Дэвис Хайланд. Ее сын.

Ее разум в теле Ангуса.

Он нуждался в ней. Для него этот момент был гораздо более скверным, чем для нее. Он пережил все, что пришлось пережить ей – но у него не было шизо-имплантата.

Отчаяние придало ей сил, и она сунула руку в карман скафандра.

– Снова, – сказал амнионец, – поступило предложение избавиться от женщины. Можно договориться о достаточной компенсации. Ее полезность для вас ничтожна. Единственный источник, благодаря которому ее разум может быть восстановлен, требует изменения ее генетической идентичности.

– Другими словами, – рявкнул Ник, – вы хотите сделать ее амнионкой. – Его голос был резким от кашля. Сквозь открытый визор Морн видела, что его лицо влажное не то от слез, не то из-за обжигающего воздуха, которым он дышал, благодаря которому она могла слышать его.

Слишком слабая и слишком близкая к потере сознания, Морн не пыталась вытащить свою черную коробочку; она просто отключила ее.

Затем она перекатилась через край стола.

Оглушенная потрясением от падения и перехода состояния, она слышала, как доктор говорит:

– Процедура вызывает полную, неподдающуюся лечению потерю мотивации и функций.

Краем глаза она увидела, как ботинки Ника движутся к ней. Он остановился рядом с ней; его колени согнулись.

– Вставай, – выдохнул он.

Она попыталась, но это было выше ее сил. Так же как натянутая эластичная струна, когда она отпущена ее разум заскочил вглубь – внутрь водоворота, где он прячется; поближе к сыну. Морн мысленно встала, выпрямилась, и поспешила ему на помощь. Для него непонятное пробуждение будет гораздо более ужасным, когда он увидит ее и будет считать, что он – это она. Ему нужно будет помочь, узнать правду; помочь перебороть свой страх; помочь узнать, кто он и что он, и при этом так, чтобы он не сошел с ума.