Сердце пацана - Ядвига Благосклонная

Все вопросы были написаны на моем изумленном лице, но Белов не спешил мне отвечать.

Одной рукой он спокойно вел машину, другую расслабленно держал на коробке передач, время от времени переключая скоростя.

— Герман! — поторопила его, когда через несколько минут он так и не удостоил меня ответа.

— Мышь, — привычно начал, но тут же осекся. Замялся. Вздохнул и бросил взгляд на меня.— Дунь, — уже более мягче, — тебе нельзя домой. В первую очередь тебя будут ждать там.

— Что?! — воскликнула. — Мы должны поехать! Там моя бабушка! Белов! Белов! Поворачивай назад! — потребовала я в истерике, которую ненавидела, но эмоции были выше моего рассудка.

Резко он остановился, да так что я едва не впечаталась лбом в стекло, благо вовремя ухватилась. Герман повернулся ко мне всем корпусом, взял мои дрожащие ладошки в свои крепкие и отчего-то надежные, сжал, переплел наши пальцы.

— Мышка, — на выдохе, — послушай меня внимательно, — начал вкрадчивым грудным голосом. Истерика начала угасать под его внимательными зоркими омутами и нежными поглаживаниями пальцев. — Они не тронут твою бабушку. Не станут, — уверенно заверил. — Они будут ждать у подъезда. У работы, универа, подруг, в конце концов.

— Но…

— Просто верь мне, — сжал сильнее пальцы, — верь. Я не дам тебя в обиду. Обещаю.

Вздохнув, я неуверенно кивнула. Герман хотел еще что-то добавить, но, покачав сам себе головой, не стал. Неохотно отпустил мои руки, завел машину и мы поехали дальше.

Откинувшись на сиденье, я постаралась собраться, скандируя в голове: «Соберись тряпка!», и отчасти это помогло.

Итак… что мы имели.

Меня выслеживал психопат, с явным задетым альтер-эго, с отнюдь не невинными намерениями и помыслами. Вследствие чего я не могла попасть домой, к подругам, на работу. И все это за несколько дней до Нового Года. Праздника, которого обычно ждала с нетерпением и предвкушающей радостью.

В то время, пока я мысленно жаловалась на судьбу-злодейку и жалела себя, Белов настойчиво названивал неизвестным.

— Олежа, здорово, — произнес, заворачивая в поворот. — Нужна твоя помощь. Пора вернуть должок, друг. Ты на хате? Отлично! Скоро буду! Жди.

Отключившись, Белов уже обратился ко мне:

— Не хочешь позвонить бабушке?

Точно!

Комично хлопнув себя по несмекалистой черепушке, чем заслужила смешок Германа, достала телефон, но, стушевавшись, замерла.

И что я ей скажу? Не буду дома, потому меня преследует психопат? Глупости!

— Скажи, что осталась у подружки, — понял мое замешательство Белов. Чуть погодя, с хитрым прищуром, добавил, — или парня…

Точно! Сегодня я туго соображала. Мой мозг приказал долго жить!

— У меня нет парня, — немного резко ответила.

За кого спрашивается он меня принимал? Он думал, что я стала бы обниматься со всеми подряд? Хорошо, возможно, для двадцатилетней девушки пару обниманий ничего не значили, но для меня это было своего рода событием. Не потому что я была настолько лузером, что меня никто не обнимал, а потому что это был Герман. Мой Герман. Моя несбыточная мечта, моя навязчивая идея, мое спасение и проклятие.

— Я знаю, — кажется, его голос звучал довольно, — но ты же оставалась у парней?

— Нет.

Уголки губ Белова дернулись, но парень сжал челюсть, сдерживая себя.

Набрав бабулю, я принялась ждать…

Она взяла как всегда почти с первого гудка и встревоженно выкрикнула:

— Дунька! Ну где тебя носит?

— Бабуль, все хорошо, — заверила ее и прикусила губу. Я была не мастером вранья. Ничего не было хорошо. — Я… Я не приду сегодня домой.

— Что это за выкрутасы?

— Я останусь у Вари. Мы с девчонками собрались и…

— Гулена моя, — уже по-доброму проворковала бабуля, а в ее голосе послышался намек на улыбку, — чего ж раньше не предупредила?

— Замоталась, бабуль, прости.