Услышь мою тишину - Тори Ру

— Ник! — Яростный визг девчонки взрывает мозг, покачнувшись, я присаживаюсь на кушетку. Обрывки разрозненных мыслей складываются в одну — простую и предельно ясную. Ник… Лучший друг, брат Сороки. Чувак энциклопедических знаний, который обязан был стать великим…

Вместо этого он носит уродливый партак на плече и прозябает тут, в Озерках.

« … Я набил Нику корявые иероглифы на плечо. — Сорока буравит меня невозможно синим взглядом и блаженно улыбается, в зарослях ив за его спиной шумит мутная река. — Не прощу себе, если он так и будет их носить. Кому нужна такая память? Я серьезно…»

Я сдавленно матерюсь.

— Ты же сможешь прийти в четверг? — умоляет девчонка. — Я поговорю с ним. Оставь телефон, я позвоню…

Медленно поднимаюсь, и верная трость помогает не упасть. Добираюсь до стойки администратора, подношу к терминалу карту, словно робот, царапаю цифры на клочке бумаги и киваю девчонке, но не разбираю ее слов. Накрыв разноцветные патлы рубашкой, выхожу под мерзостный дождь и плетусь по лужам к остановке.

Таких совпадений не бывает… Это Сорока передал мне часть своих воспоминаний и привел сюда. Скользнувшая сквозь пальцы пустота вместо живого тепла и вереницы чужих впечатлений — впервые это случилось на кладбище, когда я пыталась прикоснуться к нему.

У меня миллионы вопросов к его лучшему другу, и я обязательно вернусь, чтобы получить ответы на них.

* * *

30

Мы с сестрой ночи напролет сидели на обшарпанном кухонном подоконнике и разговаривали на серьезные и даже страшные темы — препарировали их, вычленяли важное, собирали заново, и они больше не вселяли ужаса. Непреклонный будильник, предстоящий с утра тест, недосып и круги под глазами в эти секунды совершенно не волновали нас.

— Как думаешь, что будет с нами, когда мы умрем? — однажды шепнула в темноту Стася, и я, гордясь собой, повторила пройденный на религиоведении материал.

Я не верила в то, что несла тогда, но сейчас знаю точный ответ.

Умерев, мы станем звездами, чистым синим небом, ласковым ветром, теплым дождем, солнцем, землей, огнем, водой. Мы останемся в глазах любящих людей тоской и светом, и память об ушедших будет вечно согревать живые сердца…

И только Сорока много лет неприкаянным бродит по этой земле, а я не знаю, как ему помочь.

Неудобная табуретка скрипит и стонет под тяжестью сломанного тела, на столе, в пиале с отколотым краем остывает кофе. За прозрачными лентами ливня расплываются окна соседних домов, фонари и деревья.

Сегодняшний вечер я посвятила уборке — мы со Стасей никогда не были фанатами порядка, но после трагедии и моего анабиоза, затянувшегося на полгода, квартира окончательно превратилась в пристанище пыли и пауков, опутавших углы истлевшими кружевами паутин.

Я упорно начищала потемневшие чашки, протирала Стасины сувениры, выметала из-под древней мебели сор и крошки, трясла половики, надраивала полы. Хата преобразилась и даже стала походить на человеческое жилище…

На самом деле мне просто нужно было забыться, избавиться от беспокойства, разросшегося до паники, но замороженный друг Сороки так и не покинул моих мыслей.

Глотаю горький кофе и ковыряю ногтем столешницу.

Я все еще не представляю, как к нему подступиться.

Тату, подаренное им, чешется и вызывает дискомфорт, но прикасаться к незавершенному рисунку нельзя. Неловко встаю, открываю форточку, подставляю лицо прохладному воздуху и вдыхаю запах дождя — сырой и обволакивающий горло.

Взрослый парень с дырой вместо сердца, отгороженный стенами, привыкший к пустоте — он уверен, что не нуждается в помощи, но его вид и манеры кричат об обратном.

Три недели назад я была точно такой же — вязла в болоте безысходности, изводила себя и научилась находить в этом особый кайф.

Прижимаюсь лбом к прохладному стеклу и мучительно пытаюсь вспомнить рассказы Сороки. Он наверняка оставил подсказку, вот только как ее отыскать!..