Признание этого мужчины - Джоди Малпас

Она исчезает из палаты, и через несколько мгновений тихо входят мама, папа и сестра Джесси. Я не смотрю на них. Не спускаю глаз с Джесси и крепко стискиваю губы, пока члены его семьи окружают кровать. Его мама начинает плакать, и я краем глаза замечаю, как Амалия утешает ее. Его отец определенно прикасается к своему лицу. Три пары глаз, все зеленые, все затуманенные от слез и все убитые горем, смотрят на моего безжизненного мужа.

— Как он себя чувствует? — спрашивает Генри, обходя кровать.

— Все также, — отвечаю я, протягивая руку, чтобы убрать с его лба выбившиеся светлые пряди, на случай, если они щекочут.

— А ты, Ава? Тебе нужно заботиться о себе, — говорит он тихо, но строго.

— Я в порядке.

— Позволь пригласить тебя поесть? — спрашивает он. — Недалеко, в больничный кафетерий.

— Я не оставлю его, — утверждаю в миллионный раз. Пытались все, и все потерпели неудачу. — Он может очнуться, а меня здесь не будет.

— Я понимаю, — успокаивает он меня. — Тогда, может, мы сможем тебе что-нибудь принести?

Он, должно быть, заметил салат, но все равно пытается, его беспокойство искреннее, но нежелательное.

— Нет, спасибо.

— Ава, пожалуйста, — настаивает Амалия, но я игнорирую ее мольбу и качаю головой, упрямо стоя на своем. Джесси накормил бы меня насильно, и я бы хотела, чтобы он мог это сделать.

Слышу коллективный вздох, затем дверь открывается, и входит медсестра ночной смены, везя знакомую тележку, нагруженную аппаратом для измерения артериального давления, термометром и бесчисленными приборами, чтобы снять показания.

— Добрый вечер, — тепло улыбается она. — Как поживает сегодня наш прекрасный образец мужчины? — Она говорит одно и то же каждый раз, когда начинается ее смена.

— Все еще спит, — отвечаю ей, слегка отодвигаясь, чтобы дать доступ к руке Джесси.

— Давайте посмотрим, как у нас дела.

Она берет его за руку и надевает на бицепс манжету, затем нажимает несколько кнопок и запускает прибор. Оставив его выполнять свою работу, измеряет температуру, проверяет распечатку с кардиомонитора и записывает результаты.

— Без изменений. Твой мужчина сильный и решительный, милая.

— Знаю, — соглашаюсь я, молясь за его выносливость. Ему не лучше, но и не хуже, и я должна держаться за это. Это все, что у меня есть.

Медсестра вводит какое-то лекарство в капельницу, сменяет мочеприемник, а затем собирает оборудование и тихо выходит из палаты.

— Мы оставим вас одних, — говорит Генри. — У тебя есть мой номер.

Я киваю и позволяю им всем попытаться утешить меня, а затем смотрю, как они по очереди целуют Джесси, его мама целует последней и проливает слезы на его лицо.

— Я люблю тебя, сынок, — бормочет она, будто не хочет, чтобы я услышала, словно думает, что я осужу ее за дерзость. Я бы никогда этого не сделала. Их страданий достаточно. Моя цель — вернуть жизнь Джесси такой, какой она должна быть. Я сделаю все, что угодно, но не знаю, будет ли он рядом, чтобы принять это и оценить по достоинству.

Снова льются слезы.

Я поднимаю глаза и смотрю, как они выходят, минуя у двери Кейт, Сэма, Дрю и Джона. Все обмениваются вежливыми приветствиями и прощаниями, и при появлении новых посетителей я не могу сдержать усталого вздоха. Все они беспокоятся о Джесси и обо мне, но у меня нет энергии отвечать на их вопросы.

— Ты в порядке, девочка? — громыхает Джон, и я киваю, хотя это явно не так, но легче двигать головой вверх и вниз, чем из стороны в сторону.

Я поднимаю глаза и слегка улыбаюсь, замечая, что повязка с его головы снята. Он корил себя несколько дней, но что он мог сделать, когда Кейси, любовник Рут Куинн, позвонил ему под ложным предлогом и застал врасплох, ударив по голове железным прутом, когда Джон выходил из лифта?

— Я не останусь, — продолжает Джон. — Только хотел, чтобы ты знала, что сегодня они предстали перед судом и были заключены под стражу.