Только с дочерью - Хоффер Уильям, Махмуди Бетти (1994)

Выехав на шоссе – современную, поделенную надвое автостраду, – мы постепенно набрали ход и теперь рассекали темноту со скоростью под восемьдесят километров в час. Женщина на заднем сиденье попыталась завязать со мной разговор, перемежая английский с фарси. Я вспомнила предостережения Амаля – никому ничего не рассказывать. По логике эта женщина не должна была знать, что мы американки, но явно знала. Я сделала вид, что не понимаю. И побыстрее притворилась спящей, чтобы избежать общения. Махтаб тревожно дремала.

Из краткой лекции Амаля мне было известно, что до Тебриза по меньшей мере 300 миль, и еще около ста – до границы. Остальные пассажиры умолкли и стали клевать носом. Мне бы тоже не мешало поспать, но сон не шел.

Левым глазом я косила на дорогу. Мои часы отсчитывали бесконечные минуты. При такой скорости, подсчитала я, каждая минута приближала нас к границе почти на целую милю.

За окном мелькали дорожные знаки с незнакомыми названиями городов: Казвин, Такистан, Зияабад.

Было за полночь, когда где-то между Зияабадом и Зенджаном, в иранской пустоши, водитель сбавил скорость. Я насторожилась, увидев, что мы остановились на стоянке рядом с бензоколонкой и маленьким придорожным кафе. Мои попутчики пригласили меня. Но я не хотела рисковать – вдруг меня кто-нибудь узнает. Я боялась, что нас уже ищет полиция.

Я указала на Махтаб, спавшую у меня на руках, и дала понять, что мы останемся в машине.

Семья вошла в кафе и просидела там, как мне показалось, целую вечность. На стоянке было довольно много машин. Сквозь стеклянные окна кафе я могла разглядеть, как люди, потягивая чай, отдыхают с дороги. Я завидовала сну Махтаб – когда спишь, время идет быстрее. Если б только можно было закрыть глаза, уснуть и проснуться в Америке!

Наконец один из попутчиков вернулся к машине.

– Нескафе, – пробормотал он, протягивая мне редкостное угощение – чашку кофе.

В Тегеране найти кофе практически невозможно, однако же передо мной была сия дымящаяся жидкость, принесенная из дешевого ресторанчика посреди пустынной местности. Кофе был ужасен, но как мило со стороны этого человека проявить подобное внимание. Я произнесла слова благодарности и отхлебнула кофе. Махтаб не пошевелилась.

Вскоре все вернулись в машину, и мы покатили дальше от Тегерана по направлению к границе. Шоссе сужалось, превращаясь в дорогу с двусторонним движением, змеевидной спиралью уходившую вверх.

В считанные минуты ветровое стекло запорошили снежные хлопья. Водитель включил дворники и стеклообогреватель. Снегопад перерос в настоящий буран. Дорога впереди была покрыта толстым, зеркальным слоем льда, однако водитель гнал машину с прежней скоростью. Если по счастливой случайности мы избежим полиции, то наверняка погибнем в чудовищной автокатастрофе, мелькнуло у меня в голове. Время от времени машину заносило, но водитель ни разу не потерял управление. Он был асом, но если бы ему пришлось резко затормозить, то не спасло бы и его мастерство.

Усталость победила страх. И я задремала, просыпаясь от каждого толчка.

Наконец над морозным, чужим пейзажем взошло солнце. Со всех сторон нависали горы, покрытые глубоким снегом. Далеко на западе вздымались еще более высокие и устрашающие вершины. Мы же продолжали мчаться по обледенелой дороге.

Увидев, что я проснулась, женщина вновь попыталась со мной заговорить. Кажется, насчет того, что хотела бы поехать в Америку.

– Иран такой плохой, мы не можем получить визы. Махтаб заворочалась, потягиваясь и зевая.

– Сделай вид, что не понимаешь, – шепнула я ей. – Не переводи.

Она кивнула.