Екатерина Великая. Роман императрицы - Валишевский Казимир Феликсович (1892)

Дворцы Елизаветы скверно выстроены и не лучше меблированы. Происходило это вследствие того, что принадлежность меблировки к известному дому была тогда обычаем, неизвестным в России. Мебель, как бы принадлежность лица, следовала за ним в его путешествиях. Это походило на пережиток кочевой жизни восточных народов. Обивка, ковры, зеркала, кровати, столы, стулья, предметы роскоши и предметы первой необходимости переезжали вместе с двором из Зимнего дворца в летний, оттуда в Петергоф и Москву. Конечно, много вещей ломалось и терялось в пути. Таким образом, получалось странное смешение роскоши и убожества. Ели на золотой посуде, поставленной на стол со сломанной ножкой. Среди шедевров французского и английского искусства не на чем сидеть. В доме Чоглокова в Москве, где Екатерине пришлось жить некоторое время, мебели не было вовсе. Сама Елизавета нередко находилась в том же положении, но ежедневно пила чай из чашки, привезенной по ее приказанию Румянцевым из Константинополя и стоившей 8 тысяч дукатов.

Этому материальному беспорядку, которым разрушалось внешнее величие, соответствовала в нравственном отношении какая-то внутренняя разнузданность, в которой, несмотря на утонченный этикет, поминутно утопало достоинство самого трона. Следующее происшествие, рассказанное нам Екатериной в «Записках…», дает представление об этом. Незадолго до вмешательства Бестужева, послужившего поводом к вышеуказанным переменам в штате Екатерины и ее супруга, Петр совершил проступок, который, пожалуй, если и не вызвал, то, по меньшей мере, оправдал строгости канцлера и побудил императрицу их одобрить. Комната, где великий князь устроил свой театр марионеток, сообщалась дверью с одной из гостиных императрицы. Когда всю половину отдали молодой чете, дверь заперли. Елизавета велела поставить в этой гостиной обеденный стол и иногда обедала здесь с приближенными. Обеды интимные, а сервировка стола такова, что можно обходиться без слуг. Однажды Петр, услышав веселые голоса и звон рюмок, вздумал просверлить несколько дырочек в двери. Посмотрев в щелку, он увидел за столом императрицу, обер-егермейстера Разумовского, в халате, и человек двенадцать придворных. Это зрелище показалось Петру чрезвычайно забавным, и, не желая наслаждаться им в одиночестве, он позвал Екатерину. Она, однако, уклонилась от приглашения и даже дала понять мужу все неприличие и опасность подобного развлечения. Он не обратил на ее слова внимания и пригласил фрейлин, заставил их влезть на стулья и табуреты, чтобы лучше видеть, и устроил целый амфитеатр перед дверью, за которой выставлялось напоказ бесчестие его благодетельницы. Вскоре об этом узнали; императрица страшно разгневалась. Она даже напомнила племяннику, что Петр I тоже имел неблагодарного сына, а это равносильно объявлению, что голова его держится на плечах не прочнее головы несчастного Алексея. Весь двор узнал об этом инциденте.