Дикарь - Надежда Мельникова

— Зачем?! — До меня доходит. — Проблема с пальцем руки!

— Я пошутил. — Пауза. — Успокойтесь, сядьте в удобное положение.

Вот уже год у меня болят кисти. Подруга утверждает, что кандидат медицинских наук и бог своего дела обязательно поможет. Но пару минут назад этот самый бог так удачно выпустил из перевязочной медсестру, что дал мне по руке дверью.

— Добивать будете? Я требую снимок! Консилиум! МРТ и КТ! Барокамеру!

— Предлагаю пускание крови. — Садится напротив, лицом к лицу.

Умело берётся за вывихнутый палец.

— Что? Ай! — вскрикиваю, но боль проходит.

— Ну вот и всё. Держите мой номер, если будет снова болеть.

Демонстративно бросаю визитку в мусор.

Меня преследует полоса неудач. Волей судьбы помогает один и тот же доктор. Он нравится всем, кроме меня. Для него нет достойных женщин. А моя подруга мечтает заполучить его в мужья, утверждая, будто доктор — отец её единственного сына.

ПРИГЛАШАЮ В СВОЮ НОВИНКУ "МОЙ ЛИЧНЫЙ ДОКТОР"

Глава 51

Глава 51

— Что значит сердце не бьётся? — Михайлов, взяв доктора за грудки и оторвав от пола, трясёт его и ревёт как огромный, разбуженный от спячки раньше положенного времени медведь. — У моего пацана сердце не фурычит? Типа мой пацан больной, по-твоему? Или совсем того? Не жилец? Ты вообще охренел, доктор?

— Поставьте меня, пожалуйста, на место, — пищит узист, беспомощно болтая ногами и кашляя. — Я всего лишь говорю то, что вижу. По всей видимости, у вашей жены замершая беременность. Такое бывает. И довольно часто. Я здесь ни при чём.

— То, что она моя жена, это ты правильно говоришь, но очки всё равно протри и ещё раз посмотри. Может, тебе самому к врачу надо? Может, у тебя эта, как её, катаракта?! — рычит громче.

— Охрана, позовите охрану! — скулит, умоляет, просит врач, глядя на меня с таким несчастным видом, что мне его даже жалко.

Даниле наши переглядки не нравятся, хотя мне вообще не до того. Мне плохо.

— Ты чё это, к моей женщине таким образом подкатываешь? Какого чёрта она должна для тебя охрану выискивать? Ты же мужик, защищайся, раз виноват. Я так-то сам доктор. Только ко мне пациенты после смерти попадают. Ой, не дай бог нам с тобой снова встретиться, узист. Ой, не дай бог!

— Данила, поставь человека на место и пошли отсюда.

Михайлов смотрит на меня непонимающе. Но доктора отпускает. Замечает, что на меня нападает отчаяние. Я реву и выбегаю из кабинета.

В коридоре сажусь на стул и закрываю лицо руками.

Ну почему мы? Почему у нас так? За что?! Немного поплакав, убираю руки и смотрю на Данилу.

Он забывает про врача. Идёт ко мне. Садится рядом и кладёт свою огромную лапищу на плечо, до хруста прижимает к себе. Увидев физиономию доктора в проёме, Данила поднимается, топает ногой, припугнув. Потом снова плюхается на сиденье. Обнимает ещё крепче, а доктор берёт перерыв.

— Забава, ты мне эти сопли-слюни брось! — Гладит. — Петру Даниловичу вредны все эти стрессы.

— Кому? — Шмыгаю носом и подлезаю под его руку, обнимаю в ответ.

— Как кому? Мой дед, Пётр Михайлов до Берлина дошёл, на рейхстаге расписался, естественно, что своего первого сына я назову в честь него.

— А меня не надо спрашивать? — смеюсь сквозь слёзы.

— Забавушка, когда я тебя о чём-то спрашивал? И ты, пожалуйста, не спорь. Ты же знаешь, я этого не люблю.

Прижимаюсь к нему ещё сильнее. Всё ещё больно и страшно, но с Данилой как-то легче.

Всю ночь мы спим в обнимку. Я обхватываю своего дикаря руками и ногами. И впервые мы в одной постели так долго и просто спим при этом. Ничем таким не занимаясь. Плакать он мне не даёт, как только начинаю подвывать — тут же отвлекает и рассказывает что-то смешное.

Наутро я страдаю еще сильнее. Есть не хочу, но Михайлов заставляет. Данила спокоен, как удав. Он вообще не сомневается, что доктор дурак и у него не все дома.