День, в который… - Екатерина Некрасова

…Таща пирата по песчаной аллее к зданию кордегардии, отдувающиеся солдаты наперебой ликвидировали пробелы в знаниях начальства. От объяснений подчиненных сержант обалдел окончательно. Чтобы пират, всего несколько месяцев назад чудом сбежавший с виселицы, вернулся и среди бела дня требовал у солдат короля свидания с Норрингтоном, который его на эту самую виселицу отправил — такое превосходило всякое разумение. Несомненно, он сумасшедший, — никак иначе объяснить себе происходящее Уайтекер не мог. И вести его, несомненно, следовало бы не к командору — а куда, несчастный сержант даже и не знал, ибо землетрясение уничтожило не только обе ямайские тюрьмы, но и лечебницу, где содержались безумцы.

— Вот так всегда… — вздохнул Воробей, на ходу искательно заглядывая Уайтекеру в глаза. — Сержант, раз в жизни я руководствовался благородными побуждениями — и вот… Вы мне верите?

Уайтекер отвернулся.

Хрустели камешки под ногами. Между расступившихся деревьев показался кирпичный дом; Уайтекер на ходу поправлял треуголку. Налетел ветер, зашелестел листвой; закачались ветви, побежали солнечные зайчики по траве…

Лицо пирата внезапно исказилось страхом.

— Ложись!

Привычка повиноваться не раздумывая отнюдь не всегда является достоинством военных, и четверо испанцев с «Вирхен дель Парраль», останься они в живых, могли бы многое об этом рассказать; однако Уайтекер, Муртог и Маллроу об их прискорбной судьбе не подозревали, — и ничком повалились на землю, прикрывая головы руками — не успев даже предположить, что именно может угрожать им в этом залитом солнцем мирном саду, среди бабочек и птичьего щебета. Ничего и не угрожало — кроме того, что коварный мерзавец, будучи отпущен, бросился наутек — в сторону, перемахнул через низкие кусты, перебежал дорожку, перепрыгнул через кусты на другой стороне…

— Стоять! — заорал Уайтекер, вскакивая. — Стой, стрелять буду!

И он действительно выстрелил несколько раз; следом, торопливо перезаряжая мушкеты, принялись палить солдаты. Кислые белые дымки поплыли по ветру. Пират бежал, виляя из стороны в сторону.

Впрочем, сбежать ему все же не удалось — в воротах сада его встретили трое других патрульных, как раз сменившихся с дежурства. Пират бросился в сторону — через клумбу; заметался. На крики и выстрелы сбежались из кордегардии — окружили, набросились, повалили, надели наручники. Подняли на ноги. Пират казался испуганным; солдаты толпились вокруг — шумно дышали, толкались и тянули шеи, скрипели сапогами и ремнями портупей. Пахла трава, качались солнечные пятна на стене беседки, на песке дорожек; из кустов бюст римского императора Марка Аврелия хмуро глядел на клумбу, где раскинулась в цветах рухнувшая с постамента голая мраморная Венера.

Уайтекер, поправляя треуголку, покачивался на каблуках — старался глядеть презрительно и свысока.

— Мне не известно, что за дело было у вас к командору, но уж я постараюсь, чтобы… (Здесь голос юного сержанта дал неожиданного петуха — угрозы не получилось. Уайтекер откашлялся.) Чтобы вы перед ним предстали!

Махнул рукой солдатам, повернулся, зашагал к крыльцу — пирата поволокли следом.

У командора Норрингтона болела голова.

Прохладная, облицованная панелями красного дерева комната на втором этаже особняка была в прошлом кабинетом хозяина, чье тело ныне упокоилось под волнами Карибского моря. В комнате еще не выветрился запах дорогого табака. Норрингтон не курил.