День, в который… - Екатерина Некрасова

— Этот человек, — посланец лорда генерал-губернатора снова был высокомерно-холоден, — напал на моих людей. А в полумиле от бывшей гавани мои люди обнаружили пиратский корабль, стоящий на якоре. Сейчас его стерегут два моих фрегата… (Махнул платком.) Я полагаю, мы потопим его без больших затруднений.

Воробей прижимал к груди скованные руки — поза почти молитвенная; глаз он не поднимал.

Ошарашенный Норрингтон пришел в себя. Ложь противоречила всем жизненным принципам командора; вследствие проистекающего отсюда отсутствия соответствующей практики лгать он не умел — и хорошо это знал. И все же понадобилось всего несколько секунд, чтобы принципы потерпели сокрушительное поражение в борьбе с куда более низменными чувствами.

— У этого человека есть официальное разрешение на каперство, — отчеканил он с каменным лицом — сам себе поражаясь. — Он не пират. А что касается мародерства, то это дело подлежит исключительно местной юрисдикции.

Наибольшее изумление отразилось на лице самого Воробья — впрочем, тут же сменившись прежним сосредоточенно-молитвенным выражением — столь искренним, что ничем иным, кроме как гнусным фарсом, оно и быть не могло.

— Он угрожал оружием моему офицеру!

Норрингтон покосился на затравленного агнца; снова обернулся к полковнику.

— Суд рассмотрит это дело.

— Я отравлю этого мерзавца в цепях к генерал-губернатору, — тон Фишера был непререкаем. — Поимка пиратского капитана…

Лицо командора дрогнуло в презрительной усмешке.

— Так вот о чем вы думаете!

…Хуже всего было то, что комната вновь неторопливо двинулась вокруг него. Все поплыло — багровеющее лицо Фишера, его рука, гневно швырнувшая пенсне на грудь…

— Я думаю о чести Британии!

— Неужели?

Сержант Уайтекер, которому между делом было велено возвращаться к прямым обязанностям, покинул кабинет, ежась, — осторожно притворил за собой двери. Караульные в холле переглядывались, прислушиваясь к доносящимся крикам начальства.

— …халатность и попустительство!..

— …И если вы рассчитываете на награду, выдав его за величайшего злодея…

Маллроу и Муртог в кабинете стояли навытяжку. Воробей с самым невинным видом сосредоточенно дул на рассаженное наручниками запястье.

Преодолевая головокружение, Норрингтон шагнул вперед — оказавшись между пиратом и Фишером.

— Вы не уведете его отсюда.

Он не мог видеть, что Воробей из-за его плеча подмигнул багровому и потному в гневе полковнику — и тут же потупился; впрочем, если бы и увидел — не удивился бы. В этот момент он признал за Джеком Воробьем по крайней мере один несомненный талант — умение находить дураков, готовых в решающий момент встать между ним, Воробьем, и виселицей.

— Мой дорогой командор, — сознание своего превосходства помогло полковнику взять себя в руки. — А как вы намереваетесь мне помешать?

Норрингтон осекся на полуслове; сглотнул. Это обращение оказалось ударом под дых.

— Полковник Фишер, вы забываетесь!

— Неужели? — Полковник лениво приподнял подвыщипанные пинцетом брови. Теперь пришла его очередь иронизировать. — Я подчиняюсь губернатору Суонну, но не вам. — Аккуратно сложив платок, снова засунул его за обшлаг.

Молчание тянулось. Норрингтон не двинулся с места — продолжал загораживать пирата от полковника.

— Вы… — начал он и замолчал.

У Фишера втрое больше людей; у командора не укладывалось в голове, что он может применить силу… в британской колонии, против законных британских властей… но в то же время он понимал, насколько шатки в данном случае его властные прерогативы. Насколько невразумительны его мотивы… у Фишера, несомненно, есть все шансы доказать лорду Уиллоугби свою правоту.

Полковник небрежно отряхивал обшлаг мундира.

— Капитан «Черной жемчужины» — не просто какой-то заурядный мерзавец. Даже при том, что этот тип выглядит слабоумным…

Воробей покосился на него; нахмурился. Фраза ему явно не понравилась.