Пташка - Ксения Скворцова

От ответа Бьярки спасла внезапно открывшаяся дверь. На пороге возник растрёпанный, запыхавшийся Воила. Его глаза были широко распахнуты, а руки тряслись.

— Княже! Не вели казнить! Где твои ноги, там наши головы! — он повалился на пол перед Иваром.

— Встань! Что стряслось? — резко спросил князь.

— Пленница… Её... Она…

— Что? — взревел Бьярки, яростно хватая гридня за края накидки.

— Господине, пощади! Дозволь молвить! — Ивар положил руку на плечо Бьярки, заставляя друга выпустить Воилу. — Мы с Безуем пришли сменять ночную стражу, глянь, а никого у клети. Дверь на засове. Открываем, а там… Они… порубленные лежат.

— Что с девушкой? — прорычал боярин.

— Нет её нигде. Только они там, все в крови... А её нету.

Бьярки оттолкнул локтем заикающегося кметя, заслонявшего проход, и рванулся во двор. Стойгнев, нахмурившись, последовал за побратимом.

Возле холодной уже собрались люди, но все расступились, смолкая и опуская головы, завидев князя. Войдя в растворённую настежь дверь, Ивар увидел убитых стражников. Бьярки метался по клети, отказываясь признать очевидное. Её здесь не было.

Судимирович остановился у стены, где болтались обрывки цепи. На одном из них в переплетении звеньев застрял клок белой ткани, по которому пробегала алая полоса незатейливой вышивки. Юноша выпутал его и сжал в кулаке. Он не смотрел на Ивара.

— У нас завелась крыса — кто-то открыл им ворота. Я соберу всех в гриднице, — раздался негромкий голос Борзуна сзади. — Они не могли далеко уйти. Велишь снарядить погоню?

Ивар молча кивнул, и Борзун так же неслышно исчез.

— Заблудшее дитя, а, Бьярки? — с горькой усмешкой спросил он побратима. — Одинокое и невинное?

— Ты заковал её в цепи, князь? — тихо проговорил тот вместо ответа.

— Да, но даже они её не удержали, как видишь, — с невольной издёвкой вымолвил Ивар.

Бьярки не отрывал глаз от крючьев на стене.

— Прикажи мне поехать с ними.

— Ты уверен, что хочешь… — с сомнением начал Ивар.

— Да, — не дал ему договорить боярин. — Я найду её.

— Как знаешь, — ответил князь, равнодушно поводя плечом.

Бьярки коротко поклонился и скорыми шагами вышел вон.

Ивар нагнулся, чтобы поднять с пола застёжку, почти примёрзшую к задубевшим доскам. Он покрутил её перед собой, поглаживая плавные, знакомые с детства очертания. Странно, но только теперь он заметил, что медведь на пряжке оскаливается на него.

34. Под вороновым крылом.

Тепло… Так тепло… Все меха, что найдутся в доме, так он сказал?

Гнеда улыбнулась, блаженно сворачиваясь под одеялом, притягивая коленки к груди. Она давно не спала так сладко и забвенно.

Открывать глаза совсем не хотелось.

В доме было жарко натоплено. Сладковато и свежо тянуло принесёнными с мороза дровами. Ветер надсадно гудел в трубе, но огонь деловито шуршал в печи, и было особенно уютно знать, что там, за стенами, бушует непогода.

Дрёма постепенно слетала с девушки, и она потихоньку прислушивалась к остальным звукам. Негромкие мужские голоса мирно журчали совсем поблизости. Один из них, низкий, с хрипотцой, другой — более звонкий и высокий. Гнеда не могла разобрать речей, но… Этот язык было невозможно спутать ни с чем иным.

— Фиргалл! — вскрикнула девушка, одновременно распахивая очи.

Свет был неяркий, но достаточный, чтобы позволить разглядеть человека, подошедшего на оклик и одёрнувшего занавесь, которой была отгорожена кровать Гнеды. Его лицо, действительно, чем-то напоминало сида. Серые внимательные глаза смотрели пытливо и с любопытством. Тёмные в рыжину волосы были собраны в косы у висков, как у Айфэ. Небольшой, но заметный рубец на щеке утопал в щетинистой бороде. На вид он был немногим старше Стойгнева.