Пташка - Ксения Скворцова

— Не гневайся, господин. Ты обронил дорогой, — проговорил он, глядя в пол.

Бьярки с изумлением перевёл взгляд на потрёпанный узел в руке мальчишки.

— Ты… — голос Бьярки задрожал от злости и радости, — да как ты…

Он выдернул свёрток.

— Брысь! — прошипел боярин, и Жирко, проворно затворившего дверь за собой, как ветром сдуло.

Бьярки отбросил подарок Гнеды на кровать и с ненавистью воззрился на него. Теперь, когда его чаяние осуществилось, он снова чувствовал себя прижатым к стене. Что же, она повелевала не только им, но даже его людьми? Разве это не было волшбой?

Подарок на свадьбу.

Бьярки зарычал и ударил рукой в стену.

Стоило ему прикрыть глаза, как из темноты тут же проступало её лицо. Теперь-то она отбросила все личины, и больше не было нужды притворяться бедной простушкой. Где сейчас валялась рябиновая низка? Нынче на её шее красовались сверкающие каменья. Нынче она была в серебре и шёлке, и для переоблачения ей не понадобился Бьярки. Он больше не мог лелеять гордыню, мечтая, что даст ей то, чего у неё никогда иначе и быть не могло.

Пусть она стала другой. Это ничего не изменило в сердце Бьярки. Тоска никуда не ушла, и проклятая встреча лишь разбередила затянувшуюся было рану.

Он прижался спиной к деревянным брусьям и запрокинул голову, смежая веки.

— Уходи, — прошептал он, — уходи, уходи!

За окном послышался девичий смех. Тёплый вечер так и гнал за околицу, в благоухающие вечерние луга, во влажный остывающий лес, звал купаться в парном молоке реки и любоваться розоватой дымкой заката. Но Бьярки некуда было идти. Всё казалось пустым, если там не было Гнеды.

Нет, это не могло так продолжаться.

Он должен был вытравить её из своей головы, из своего сердца, из жизни.

Летние сумерки оседали на город тонкой паутинкой. Бьярки быстро спустился в конюшню и сам взнуздал Усладу. Единожды решившись, он ощутил облегчение, и теперь боярину не терпелось поскорее добраться до места.

Дом стоял на выселках Поддубья, небольшой деревни неподалёку от столицы. Когда-то Бьярки здесь знала каждая собака, но нынче он даже не был уверен, что ему откроют дверь.

Юноша остановил лошадь возле невысокой изгороди и порывисто спрыгнул вниз. Цветы, росшие у плетня, уже закрывались, но в воздухе всё ещё витал тонкий сладковатый запах, напомнивший о прежних приездах.

Незнакомый кобель, выскочивший из конуры, принялся кидаться на Бьярки, но боярин прошёл мимо разъяряющегося от собственного лая пса, словно не заметив. Он уже был почти у порога, когда дверь отворилась и в проёме показалась статная молодая женщина, кутавшаяся в шерстяной платок. Хозяйка тревожно нахмурилась, но узнав в госте Бьярки, мгновенно преобразилась и вальяжно прислонилась к косяку, сложив на груди руки. Женщина смерила юношу нескромным взглядом с ног до головы. На её щеках заиграл лёгкий румянец, и она усмехнулась.

— Давненько ты не наведывался, боярин. Совсем дорогу забыл.

За насмешкой слышалась обида, и Бьярки облизнул губы, рассматривая женщину в ответ не менее откровенно.

Звана была всё так же хороша собой. Она никогда не носила вдовьего наряда, приставшего бы её положению, и, как Бьярки отлично знал, под её повойником лежала лишь одна коса красивого, соломенного цвета, шелковистая и блестящая.

Её лицо было слегка тронуто солнцем, но пухлые руки оставались так же белы, как, он не сомневался, и остальное тело под рубашкой. Голубовато-серые глаза смотрели с прищуром, тонкие брови были вызывающе вздёрнуты, щёки так и норовили ещё больше округлиться от сдерживаемой улыбки.

— Не рада? Неужто прогонишь? — спросил Бьярки, упирая одну руку о стену в вершке от её плеча.

Очи Званы заблестели. Она кинула быстрый взгляд за спину юноше, убеждаясь в отсутствии лишних глаз, и схватив Бьярки за ладонь, проворно втянула его в сени.