Пташка - Ксения Скворцова

Бьярки всё ещё думал, что это что-то значило для Гнеды.

Странно, но она тоже так полагала. Совсем недавно. А теперь в одночасье поняла, что всё это не несёт никакого смысла. Что, незаметно для себя, она обрела свободу. Что ценность имеет лишь он и она, их переплетённые руки, переплетённые взгляды, переплетённые души.

Гнеда сделала шаг.

— Наши свидетели — Небо и Земля, и мне не нужны другие.

Не отрываясь от очей Бьярки, перебарывая сковывающее её стеснение, она развязала пояс. С тихим шелестом понёва опустилась к их ногам, и юноша проводил её недоверчивым взглядом. Девушка сглотнула и, переступив через ворох тёмной ткани, подошла вплотную к боярину. Бьярки по-прежнему не двигался, и под его немигающим взором Гнеда чувствовала, как лицо становится пунцовым.

Она ждала его касания. Огня, зажигающегося в глубине глаз. Улыбки. Одобрения. Но он стоял как истукан из степи, каменный и холодный.

Гнеда коснулась своих волос, чтобы распустить их, но подрагивающие руки не слушались. Она замерла, всеми силами сдерживая накатившее на неё отчаяние. И вдруг с кратким отрывистым выдохом Бьярки отвёл её ладони и принялся сам расплетать косу. Звено за звеном, он разбирал вороные пряди, слегка нахмурившись и сжав губы, сосредоточенно и очень осторожно, не поднимая глаз от своего занятия. Закончив, Бьярки чуть отодвинулся, чтобы оценить свою работу, и невесомо провёл костяшками пальцев по щеке девушки, будто она была ребёнком, которого ему хотелось приободрить.

Несмотря на внешнее спокойствие боярин был бледен и взволнован. Последняя внутренняя узда ещё сдерживала его, и он не позволял себе коснуться Гнеды по-настоящему, но девушка уцепилась за его руку и стиснула в своей.

Одно бесконечное мгновение они смотрели друг на друга в полутьме, которую уже не мог рассеять почти потухнувший светильник. Бьярки пытался устоять на самом краю своих пошатнувшихся представлений о правильном и должном, но Гнеда уже ступила в пропасть, безжалостно увлекая его за собой.

Ни один из них не знал, как в точности всё должно происходить, но будто звери, безотчётно ведавшие обычай, они безошибочно исполняли своё таинство.

Взявшись за руки, они подошли к постели, и Бьярки сел, не выпуская взора Гнеды, ухватившись за незримую нить, ставшую вмиг не менее крепкой и жизненно необходимой, чем пуповина для матери и чада.

Он положил руки на бёдра Гнеды и бережно притянул к себе, прижимаясь лицом к животу девушки, слегка потираясь о тонкую ткань сорочки, вдыхая запах. Гнеда провела по его волосам, и, поймав ладони девушки и неспеша поцеловав каждую, Бьярки мягко отстранился, подавая безмолвный знак. Поняв его, Гнеда опустилась на колени.

Девушка облизнула пересохшие губы и потянулась к его стопам. Волосы чёрной завесой скользнули вниз, и Бьярки наклонился, чтобы откинуть их с её лица.

Он хотел видеть.

Гнеда сняла его правый сапог. Боярин сидел не шелохнувшись, и в этом странном, принуждённом бездействии сквозило нечто жуткое. Он не был младенцем или немощным старцем, но Гнеда разувала его, а он смотрел сверху вниз, не помогая и ни на мгновение не отрываясь.

Покорность, с которой она склонялась перед ним, граничила с унижением, и только от Бьярки зависело то, где будет пролегать эта межа. Следуя издревле заведённому порядку, Гнеда признавала его совершенную власть над собой, и в той жадности, с которой он внимал происходящему, было что-то жестокое.

Гнеда с удивлением поняла, что именно это неосязаемое мгновение её слабости против его силы, уязвимости против превосходства, подношение девушки, которое Бьярки принимал, не отнимая при этом её достоинства, а не то телесное, что должно было свершиться после, повязывало их, делая мужем и женой. Она испытала болезненную, неизведанную доселе смесь стыда и желания.