Сложности - Кристен Эшли

Он был не таким. И она была тоже не такой.

Ей не нужно было все это дерьмо. А у него не было права лезть в ее дела. Но черт возьми, на своем диване с детьми под одной крышей, пытаясь уснуть, он думал об ее рте на нем. Думал о ее руках. Об ощущении ее волос. О горячем, тугом тепле, сомкнувшимся вокруг него, когда он скользнул внутрь. Вспоминал звуки, которые она издавала. Выражение ее прекрасного лица, и как ее глаза смотрела прямо ему в душу, пока он двигался в ней.

Он думал обо всем этом и возбуждался.

На своем диване. Под одной крышей с детьми.

И не проходило ни дня, когда бы он не думал о Грете. И думал он о ней не единожды, не несколько раз, а десятки раз.

Как же сильно ему хотелось рассмеяться, когда она была настолько забавной в своей суматохе. Как она общалась с ним, просто смотря на него. Как жаль, что ситуация не была другой и он не мог позвать ее на свидание, на котором можно было бы спросить ее о ней самой. Где можно было смеяться, когда она становилась забавной, и заставлять ее улыбаться вновь и вновь. И сказать, как много для него значил ее прощальный удар: «Она — настоящая дура».

Хоуп выкинула его. Их семью. Их жизнь. Он принял тот удар, хотя и думал в тот момент, что никогда не оправится, поскольку удар пришелся в самое сердце. С абсолютной точностью.

Но это так же ударило по его мужскому достоинству.

«Она — настоящая дура».

И вот, подобно чудотворцу, он восстановился.

Хикс был опытным детективом и любящим мужем. И он месяцами перебирал в памяти все, что было связано с Хоуп, пытаясь понять, где все пошло не так. Не было никаких улик, никакого следа, по которому можно было пройти, ни одной чертовой вещи.

«Она — настоящая дура». За этим исключением. Поскольку это была единственная зацепка, хоть какой-то малюсенький намек.

У них была хорошая жизнь. И Хоуп, не борясь, откинула все в сторону. Не пытаясь найти способ исправить все то, что, на ее взгляд, пошло не так.

Как дура. Может он и сам был дураком. Именно Грета заставила Хикса так себя почувствовать. Он был крайне зол, он не понимал, что больше не терзался по этому поводу. И даже более того — он начал чувствовать, что ему больше нет дела.

На этой мысли открылась входная дверь, и вошел Шоу.

— Привет, пап, — тихо поприветствовал он.

— Привет, сын. Свидание удалось? — спросил Хикс.

— Да, — ответил Шоу, входя и останавливаясь около журнального столика. — Девочки спят?

— Да.

— Хочешь, я помогу тебе разобрать диван?

— Нет.

Хикс смотрел, как в свете телевизора, единственного источника освещения в комнате, голова сына повернулся сначала в сторону телевизора, потом в сторону отца.

— Ты смотришь «Полицейский и Бандит»? — спросил Шоу.

— Твоя сестра напомнила мне, что я давно не смотрел его, — усмехнулся Хикс.

Шоу усмехнулся в ответ.

— Тебе стоит использовать свое второе имя как шериф Бьюфорд Ти Правосудие. Ты мог бы бы стать шерифом Хиксон Ти Дрейк.

— Звучит неплохо, да? — пошутил Хикс.

Шоу засмеялся, кивая:

— Хорошо, что твое второе имя Тимоти, а не Уильям. Шериф Хиксон У Дрейк звучало бы глупо.

— Сынок, глупость началась бы в тот момент, как я назвал бы себя шериф Хиксон Ти Дрейк.

Шоу вновь рассмеялся и прошел мимо журнального столика.

— Идешь спать? — спросил Хикс.

— Да, — ответил Шоу.

— Молодец. Хорошенько выспись. Увидимся утром.

— Ленивое воскресенье, — пробормотал Шоу.

Хикс оторвал взгляд от сына и усмехнулся, глядя на телевизор.

— Пап?

Хикс оглянулся на сына, стоявшего в глубине гостиной, затем повернулся к нему всем телом.

— Да, сын.

— Я здесь.

— Вижу, Шоу, — брови его сошлись в удивлении.

— Я имею в виду, что я дома. Ничего не случится, но если девочкам что-то понадобится, я дома, если хочешь пойти к ней.

Хикс почувствовал жжение в груди.

— Что, прости? — выдавил он.