Его трудное счастье - Таша Таирова

— Валь, а почему ты не сказала об этом безобразии своему заведующему?

— А что он сделает? Знаете… прости, знаешь, у меня такое впечатление, что они только и ждут, когда кто-то ошибётся и споткнётся. Представляешь, меня здесь называют воендама. И вообще как-то странно относятся ко всему, что связанно с армией, хотя рядом военный городок и госпиталь. Неприятно всё это очень.

— Вот и прекрасно, а то я думал, что ты будешь упираться, хвататься за мебель, плакать и кричать «нет, не поеду, я останусь»! — Кучеров сел рядом с Валей и замер, услышав смех. Несмеяна… А смеётся громко и почти беззаботно. Почти… Потому что её смех сразу же оборвался. Ладно, надо отвлечь её от мыслей, а для этого перевести их на себя. — Валя, я должен ещё кое-что тебе сказать. У нас никогда не будет совместных детей. — Валентин видел, как изменилось выражение её лица, спина выпрямилась, взгляд застыл, будто она увидела или вспомнила что-то очень страшное. — И в этом нет ничьей вины, кроме моей. Валь, я бесплоден. Поэтому я очень рад, что у нас уже есть Надюшка.

Валя медленно повернула голову и уставилась на него со смесью изумления и недоверия:

— Но почему? — еле слышно прошептала она. — Почему мужчина, так радующийся чужому ребёнку…

— Ну не скажи! — Кучеров оглянулся по сторонам, будто что-то искал. — Мы с Надюшей как родные, сразу нашли общий язык. Извини, а у тебя есть что-нибудь пожевать, а то я голодный, как вся волчья стая вместе взятая, — неожиданно закончил он.

— Ну только лапша быстрого приготовления, — смутилась Валя, но тут же вскочила, включила маленький кипятильник и привычным движением разорвала жёлтый пакетик с яркой надписью «Анаком». М-да, один из самых дешёвых продуктов, который могут позволить себе все. Интересно, когда она в последний раз ела мясо? Или яйца? — Ты извини, но у меня только это из еды. Есть ещё печенье и чай.

— Давай я съежу в город, куплю что-нибудь на ужин.

— Нет, — как-то испуганно ответила Валя и резко обернулась. — Не уезжай. Иначе они не пустят тебя в корпус.

Кучеров улыбнулся и кивнул. Уже боится остаться в одиночестве, это хорошее начало. Вскоре вода закипела, Валя залила лапшу и прикрыла пиалу пластиковой крышкой.

— А ты? — Валентин мыл руки и внимательно наблюдал за хлопочущей хозяйкой.

— Я не хочу. Я чаю лучше выпью.

— Ох, смотри мне, Валентина! Меня надо отменно кормить, чтобы у меня сил хватало и на операции, и на семью.

Он не понял, что произошло, но Валя вдруг опять замерла, её рука с ложкой мелко задрожала. Валентин шагнул к ней, обнял и тихо спросил:

— Что с тобой? Ты постоянно замираешь и о чём-то вспоминаешь. Скажи мне, что не так, Валюшка?

— Не называй меня так! — неожиданно вскрикнула Валя и вырвалась из его рук. — Никогда не называй меня этим именем! Слышишь? Никогда! Я не хочу, понял? Не хочу! Я… не могу… я…

Валентин схватил её за плечи и крепко прижал к себе, покачиваясь из стороны в сторону, заглушая стон и тихие рыдания. И неожиданно понял фразу, брошенную Николаем Александровичем о внучке. Значит, Надя была вовсе не желанным и долгожданным ребёнком, не результатом любви и нежности. Женщина не рыдает так горько от счастья, вцепившись намертво в твои плечи, задыхаясь и дрожа. Кучеров обнимал плачущую женщину и старался сдержать себя, чтобы не разбить что-то и не напугать доверившуюся ему Валентину. И дал себе слово, что она никогда не будет плакать от страха, горечи и боли. А с её бывшим… Не дай бог им встретиться, потому что морду он ему набьёт! А пока надо успокоиться, поужинать и отдохнуть…