Тремор - Каролина Эванс

Они спустились к парковке в прозрачном лифте, миновав бесконечное число этажей с рядами машин. Все они мерцали в серебристом полусвете фонарей, и каждая из них была произведением искусства. Казалось, это были 3D-макеты для фильмов про будущее. Родители замерли, вглядываясь в навороченные бамперы, полупрозрачные корпуса, напоминающие космические капсулы. Но им предстояло спуститься еще ниже. В отдельный отсек с лифтом для каждой машины. Его машины.

Их было уже семь, и каждая подсвечена со всех сторон, словно бриллиант на витрине. Последняя модель Лампоргини — самая скромная из них. На фоне остальных она просто меркла.

Почти минуту никто не проронил ни слова. Родители замерли, рассматривая эту выставку. Стало так тихо, что Кирилл слышал лишь свое дыхание.

— Это все твои машины? — наконец спросила мама.

Он кивнул.

— Это невероятно, дорогой. Почему ты ничего не рассказывал нам?

Затаив дыхание, она стала рассматривать каждую из них. Кирилл открывал двери, чтобы мама могла посидеть за рулем, переключал подсветки, разные режимы и показывал их особенности. Он и забыл, что отец находился с ними.

Тот стоял в стороне, все на том же месте. Случайно обернувшись, Кирилл встретился с ним взглядом. Импульс волной обдал кожу. Синие глаза как две искорки, смотрели на него с примесью удивления и восторга.

Когда они шли обратно, Кирилл убеждал себя в том, что это не видение. Не происки фантазии, не искажение от света. Что в обычно холодных безжизненных глазах играли чувства, которые он поселил в них.

Отец ничего не сказал ему на парковке. Не произнес ни слова во время прогулки, пока мама восхищалась городом. Дойдя до отеля, они стали прощаться, и лишь тогда он отвел сына в сторону.

— Я смотрел твой концерт в Огайо. Ты знаешь, я не люблю твои выходки, но похоже, ты получил, что хотел. Так что иди вперед. Не останавливайся.

Хлопнув его по плечу, он пошел за мамой. Кирилл смотрел вслед его статной походке до тех пор, пока она не скрылась за дверью. Лишь тогда мир ожил для него.

Всю ночь он пытался осмыслить сказанное. Эти разговоры, взгляд, слова, что были сказаны напоследок.

Чувства мешали анализу. Пока Кирилл пытался понять причину таких перемен в семье, неистовая радость заряжала сердце на дробь ударов. Он ничего не мог сделать с ней.

Всю ночь его душа полыхала всеми оттенками эндорфина. Переворачиваясь с одного бока на другой, Кирилл тщетно пытался уснуть, то и дело, видя перед собой эпизоды недавних событий. Он уже и забыл, каково это — чувствовать что-то, кроме раздирающей пропасти.

* * *

Почти все время он проводил с ними. Вместе они ходили по музеям, ездили к туристическим местам и прогуливались по центральным улицам, позируя фотографам. Это было весело. Мама искала свои лучшие ракурсы, перешучиваясь с ними. Тогда смеялись и они, и Кирилл, и даже папа. Родители обнимали его с обеих сторон, а после фотосессии отец хлопал его по плечу, а мама с улыбкой опускала вниз голову.

Всю неделю они гуляли в Центральном парке. В это время он был переполнен людьми. Компании друзей, семьи, творческие группы, — все наслаждались уходящим летом, лежа на траве, огибая набережную или просто сидя на скамейке со стаканчиком кофе.

Бывало, кто-то из них подходил к Кириллу. Протягивал блокнот для автографа или просил сделать фото с ним. Впервые он был рад этому. Рядом с родителями это совсем не тяготило его. Те охотно отвечали на вопросы, благодарили за похвалу, так и светясь гордостью за своего сына.

А потом они втроем шли дальше. Держа мороженое в руке, болтая о всяких мелочах и любуясь ландшафтом парка. Все брали разные рожки, а потом обменивались ими, всегда приходя к выводу, что фисташковый самый вкусный из них. Начиналась шуточная борьба. Каждый старался не дать откусить от своего мороженого слишком много.