Тремор - Каролина Эванс

Она или умерла, или не хочет видеть его. Значит, без него у нее все хорошо. Значит, без него она счастлива.

* * *

Все было так реально. Блеск кудрей, дыхание, изгибы тонкой шеи. Ее он покрывал поцелуями, чувствуя от нее тепло, родной запах трав и абрикосовых масел. На плечах ощущались ее руки. Пальцы проводили вдоль них, по ключицам, останавливались у его скул и терялись в челке. Касание губ уничтожало окружающий мир темно-синим пламенем. Так казалось Кириллу, так чувствовалось. Каждый поцелуй пронизывал тело импульсом, и тогда сознание вытесняло все лишнее. Все вещи, пространство, стены. Все безжалостно уходило в пустоту. Все, кроме Тани.

Вместе с ней они бежали вдоль моря. Могли оказаться в лесной глуши, на вершине скал или где-то в Провансе, в Питере. Картинки сами возникали перед Кириллом, стоило ему только представить их.

Лишь Таня не подчинялась его контролю. Она всегда была в разном настроении, разном образе. Ее глаза могли излучать и задор, и трепет, и нежную любовь, а иногда тонуть в собственном омуте. Кирилл не знал, что она скажет, что сделает. Куда поведет его в очередной раз, и чем потом запомнится ему. Но между ними всегда была гармония. Страсть, нежность, тепло. Чувства сменяли друг друга, словно ноты в идеально прописанной симфонии. Это и было его наркотиком. Само присутствие Тани больше всего разлагало его.

На этот раз они увиделись не сразу. Комната никуда не исчезла. Не заменилась полем, берегом реки или звездным небом. Он неподвижно сидел, смотря перед собой. Любимый голос заставил его повернуться в сторону.

— Неужели тебе настолько плохо?

Он не видел такой Таню раньше. Ни нежного платья, ни свитера, ни ярких блесток у глаз. Она предстала в кожаной куртке. В той, что была на Кирилле в день их знакомства. Ее волосы были собраны в пучок. Руки в карманах. Она не обняла его, не поцеловала — ничего из того, что было раньше.

— Без тебя невыносимо.

Испытывающим взглядом она смотрела ему в душу. Потом куда-то вдаль. За окно, на отражение звезд в бассейне.

— Я никогда не буду с тобой, понимаешь?

Он больно впился себе ногтями в пальцы.

— Почему? Скажи мне.

Она медленно перевела на него взгляд. Лишь теперь Кирилл заметил на ее глазах смоки-айс, широкие стрелки на веках. В них отстранение, грусть и в то же время жалость.

— Ты знаешь. Я больше не способна ни с кем быть. Ты — боль, а я выбираю свободу.

— Боже… Боль. Ты не знаешь, что бы я отдал, чтобы быть с тобой.

— Вот видишь, — она села рядом с ним на кровать.

— Я тоже твоя боль. Освободись от меня. Живи своей жизнью, своей прекрасной реальностью.

— Она не нужна мне.

— Не ври себе. Ты говорил, что умрешь, если не станешь известным.

Кирилл грустно усмехнулся в ответ.

— Теперь хочется умереть от этого. Я думал здесь, наверху, найду свободу, любовь, и она расцветет в моем сердце. Но оно сгнило. Как и я. Сама видишь, — он указал на остатки веществ на столе и окнах. На кучу бутылок, разодранные подушки и щепки от мебели.

Таня положила руку на его колено. Он крепко сжал ее.

— Найди новый смысл. Прошу, не убивай себя.

По щекам текли слезы. Таня нежным касанием провела по ним пальцами.

— Ты знаешь, что это невозможно. Я не могу не вспоминать тебя, наш мир, где было столько тепла и нежности. Столько настоящей души и никакой фальши. Меня окружает столько девушек. Они, как мухи, летают вокруг ореола Мистера Кира, моего имиджа, но что они знают обо мне? Им это даже не интересно. И не будет интересно никому, ведь теперь я богат, известен, а настоящий "я" мертв. Это самая настоящая пропасть.

Они в молчании сидели на полу. Таня гладила его по щеке, и он, не отрываясь, смотрел на нее. Каждый миг Кирилл старался прожить всей своей сутью. Так шли часы, а потом она исчезла. Растворилась в воздухе, и он остался один. Наступало утро, а значит, пора снова жить. Упорно делать вид, что он счастлив.