Капкан - Одри Раш

Кэш ударил его? Зачем он это делает? Но я не должна так радоваться. Я должна испытывать отвращение.

— Зачем ты это делаешь? — заикаюсь я, мое сердце учащенно бьется. — Ты причиняешь ему боль, Кэш.

— Я не знаю, что тебе нужно. — говорит он резким голосом, в нем нарастает разочарование. — Но я предлагаю тебе свободу.

Он сжимает мои плечи сильнее, чем раньше, но затем отпускает.

— Убей его, Ремеди.

Подбородок моего отчима дрожит, его руки связаны за спиной, а голова опущена, и по какой-то причине это меня раздражает.

Он даже не может посмотреть на меня, он не может смириться с тем, что натворил. Так долго я пряталась от мира, от настоящей любви и привязанности, потому что я знаю, что все это может причинить мне боль.

Даже мягкие люди, могут иметь над тобой власть. Может быть, именно поэтому мне нравятся Кэш. Может, я и не знаю, кто он, но я знаю, чего он хочет и на что способен. И он слушает меня.

Как тогда, когда я сказала ему, что хочу убить своего отчима. Он привел его ко мне. Но смогу ли я на самом деле это сделать?

— Ты знаешь, что он сделал, когда ушел? — спрашивает Кэш.

Он вытягивает пальцы в форме пистолета и постукивает им по виску.

— Он нашел другую семью. Еще одну дочь-подростка, над которой можно издеваться. Мы с тобой оба знаем, что такой кусок дерьма, как он, никогда не изменится. Но ты всё равно хочешь разозлиться на меня за то, что я ударил его по лицу?

У меня сжимается горло и я едва могу сглотнуть. Это то, чего я всегда боялась. Если такому человеку, как он, это сойдет с рук один раз, он сделает это снова, и снова, и снова.

Я держусь за живот, боль бурлит внутри меня. Капли пота выступают у меня на лбу. Безликая молодая девушка затуманивает мое зрение. Я должна была что-то сделать. Я должна была как-то защитить ее. Как он мог так поступить с нами?

— Это правда? — шепчу я.

Рот моего отчима приоткрыт, но губы не двигаются. Он не отвечает мне.

— Ответь мне, Алан. Это, блядь, правда?

Он вздрагивает от моих слов, как будто я слишком резкая. Но он молчит.

А мне? А мне этого достаточно.

Кэш поднимает нож, гладкий и безупречный, металл поблескивает в тусклом свете. Рукоять темно-бордовая, цвета вина и дез оксигенированной3 крови. Он протягивает мне рукоять, и кончики моих пальцев покалывает, когда я сжимаю её.

Она легкая, как будто не может причинить никакого вреда. Как будто все это сон. Но это не так. Тошнота поднимается внутри меня, когда я вспоминаю о тех случаях, когда мне приходилось имитировать оргазм.

Каждый раз, когда я покидаю свое тело, чтобы оно не напоминало мне о нем. Я думаю о чувстве вины. Я думаю о том, что я неудачница. Я думаю о том, что подвожу свою маму. Как даже от объятия и прикосновения к моему плечу у меня мурашки бегут по коже.

Тогда я этого не знала, но теперь знаю, что никогда не буду нормальной. Он украл у меня эту жизнь. Кэш гладит меня по плечам, его мускусный, металлический запах поглощает меня целиком.

— Если ты этого не сделаешь, это сделаю я. — говорит Кэш, и в его словах сквозит холод.

Онемение охватывает мое тело. Я наблюдаю за каждым своим действием, словно воспоминание, которое продолжает прокручиваться в моей голове.

Я больше не я. Но я знаю, что должна это сделать. Я должна спасать таких девушек, как я. Но внутри я знаю, что я не настолько чиста и праведна.

Я хочу убить его. Бледно-голубые глаза моего отчима, затуманенные чувством вины, смотрят на меня.

— Мне так жаль, Ремми. — говорит он.

У меня подскакивает кровяное давление, перед глазами все расплывается.

Ему жаль? Он хочет попросить прощения? Он не имеет права так говорить. Он не сожалеет. Он сожалеет, о том, что его наконец поймали.

Я стою позади своего отчима, и я дрожу от нервов пока шок проходит через меня. Я падаю на колени, затем беру нож обеими руками, поднимая его вверх, как кинжал.