Княжна - Кристина Дубравина

— Потому, что Анютка нравится мне. Причем конкретно.

— Я понять не могу, Пчёла, — Саша, как в полусне, дёрнул бровями. — Нравится да нравится… Заладил, бляха-муха. Может, ты ещё женишься на ней, а?

— Вполне возможно, — с жаркой уверенностью сказал Пчёла, и тем самым окончательно повернул рычаг от коробки динамита. Белый, который и без того заведён был до предела, вдруг в злобе проорал что-то нечленораздельное, но очень яростное даже на слух.

А потом прошла секунда. Саша вытащил из-за спины пистолет, дуло которого преподнёс к лицу Вити.

Оба почти синхронно перевели дыхание, приходя в себя. Стихли. От ора гудело в ушах, горло саднило собравшейся мокротой. Витя дышал через нос, едва ли подбородком не ударяясь об огнестрел Белова, и сглотнул.

«Всё, спокойно-спокойно…»

Сердце стучало о ребра так, словно «напоследок» решило хорошенько кровь покачать. Ещё, казалось, немного работы в таком темпе — и остановилось бы, став совсем негодным. И тогда все проблемы, переживания скрылись бы в темноте бесконечности, куда каждый — рано или поздно — попадёт…

Саня посмотрел на Витю в надежде на лице его, во взгляде эмоции прочитать. Всё думал понять, насколько хорошо Пчёла мог врать с пистолетом у самого лица, хватило бы бригадиру совести усмехаться, обещать вещи, которой не сделал бы потом, рискуя получить пулю в лоб?

Белый не выстрелил бы никогда в брата. И пистолет его, стволом упирающийся в челюсть друга, оттого и не заряжен был. Не выстрелил бы… а вот кулаки о наглую морду мог почесать.

Чтобы Пчёла к Анне не приближался — по крайней мере, до того момента, пока с лица б не сошли синяки и ссадины.

Но Витя оставался таким же спокойным, каким и был, когда только в кабинет его зашел. Ни капли сомнений ни во взгляде, ни в стойке, которая по напряженности своей напоминала исключительно боевую. Словно всё равно ему было на ствол, что лицо Витино мог превратить в кровавое месиво.

Плевать ему совершенно. Чего, не боится, что ли?..

— Пчёла, — протянул шепотом Саша и чуть потряс пистолетом перед лицом Вити. В глазах бригадира, по цвету и стеклянности напоминающие в тот миг глыбы льда, отразилась мушка огнестрела.

Белый перевёл дыхание и сказал серьёзно, как не говорил ни одной фразы до того:

— Ты… не горячись. Подумай хорошенько, что говоришь, — Пчёла поднял взгляд. Что-то внутри — какой-то натянутый до состояния каната нерв — задрожало, вынуждая напряженные кончики пальцев собраться в кулаки.

Саша вдруг сказал тоном отца, читающего нравоучения:

— Потому что, если ты сейчас слова свои назад не возьмёшь, я… через какое-то у тебя об обещанном спрошу. Так что расценивай это, как первое — и последнее — китайское предупреждение. Если не опомнишься…

— Я в себе и словах своих уверен, — прервал его Пчёлкин, и без того понимая, что Саша по-другому с ним «говорить» будет в случае, если Витя облажается.

Белов ещё некоторые мгновения, какие самому Саше показались долгими часами, посмотрел на лицо Вити. И, сука, выражение спокойствия напоминало маску, какую не пробьёт ни одна пуля, ни один снаряд.

Сердце застучало медленнее, возвращаясь в относительно привычный ритм, но сильнее стало давать по рёбрам, когда Саня перевёл дыхание и опустил пушку.

Почему-то он чувствовал себя проигравшим.

— Саня, — позвал Витя. Белый поднял взгляд на бригадира только через какие-то мгновения. Пчёла произнес с искренностью, жалостью, какой, наверно, говорили только боящиеся кары Божьей старики:

— Дай мне шанс доказать, что в этот раз всё серьёзно.

Саша молчал. Не хотел шанса давать совершенно, потому что слабо верил, что что-то в голове Витиной щёлкнуло при первой встрече с Аней, что Пчёлкин теперь страстно желать только одну девчонку хотел — на сестру его двоюродную, блин, запал…