Княжна - Кристина Дубравина

— Это ведь… невероятно! За четыре года, по сути, стала полиглотом. А ведь на филологическом и другие, даже мёртвые языки учат. Не так основательно, конечно, но ведь изучают! Говорят, понимают… что-то там!

Аня не заметила, как усмехнулась; в тот миг Ольга, заведенная настигнувшим её осознанием, напоминала Князевой маму. Обе женщины говорили эмоционально, но Белова чуть сдержаннее была — вероятно, в силу возраста и нахождения в публичном месте.

Новоявленная супруга Саши коротко взмахнула руками, словно этим могла Князевой с трудоустройством помочь, но через секунды перевела дыхание, уже спокойнее заговорила:

— Ты же… столько знаешь, Анютик.

— Как и любой выпускник филологического, по твоим рассуждениям, — подметила девушка, но щеки приятно зажгло в смущении. Князева, может, и острила малость, но она обожала до невозможности, когда с ней обсуждали учёбу. Для Ани эта тема была глотком свежего воздуха в любых разговорах, компаниях и ситуациях.

Вот как это было ей близко — до огня в глазах, до дрожи в голосе!..

— Насчёт других говорить не буду, я их никого не знаю. Но, Аня, твои знания не должны пропадать!

— Саша так же говорил, — поддакнула девушка и сама вдруг поверить не могла, что первый разговор с Беловым был лишь месяц — самый долгий в её жизни — назад. — И, Оля, я нисколько не хочу, чтоб мои умения остались неиспользованными. Только вот боюсь, что на бирже труда перед моим рижским дипломом будут только разводить руками — по крайней мере, в ближайшие месяцы.

«А то и года»

Белова задумалась. Ситуация более, чем мерзкая и банально обидная; ну, в самом деле, почему из-за политики, какой-то там «независимости» Латвии должны страдать обычные люди типа Анны Князевой? Это ведь равно тому, если бы Белова, закончив… эстонскую, например, музыкальную школу, приехала бы в Москву играть в симфоническом оркестре и получила бы отказ из-за таллиннского диплома.

Ольга вздрогнула; она бы была вне себя от злости. Аня как-то голову холодной держит, рассуждает, думает…

Надо Саше сказать. Может, он придумает что? Для жены и сестры двоюродной, всё-таки, он постарается найти место, где Князеву примут не за диплом, подписанный рижскими учеными-профессорами, а за полученные в Латвии знания.

Белова решила точно — да, так и сделает — и, пройдясь взглядом по лицу девушки, посмотрела на губы Ани. На самом уголке блестела капелька оливкового масла, заметная только на солнечном свете, но кроме того Ольга заметила явно смазанную у контура верхней губы помаду.

И тогда её точно молнией шарахнуло. Оля вспомнила, чья это была заслуга, и почти что затухший интерес вспыхнул с новой силой. Будто почти прогоревшие полена разворошили кочергой, поднимая температуру трухлявых огней на десятки, а то и сотни градусов.

Сурикова недолго думала, как разговор в другое русло перевести. Она зацепила помидор, обильно присыпанный сыром, в рот себе положила и произнесла потом:

— Ладно… Анечка, не грузись. Поверь, ты работу уж себе точно найти сможешь. Потом ещё будешь думать, почему свободное время не ценила!.. — уверила женщина, хотя фразе этой своей мало поверила.

Ей Белый такие же слова говорил после случайной встречи в ресторане, на сцене которого Ольга играла на скрипке. Сама Сурикова ему в ответ только глаза закатывала, понимая, что Саша говорил сплошными клише.

И если бы Анна Беловой цокнула языком, Оля бы её поняла.

Она от себя эти мысли и воспоминания отогнала. В последний раз взвесив все «за» и «против», Оля протянула:

— Работа никуда не убежит, Анютик. Не важнее ли будет сейчас о чём-то… более высоком подумать?

Аня всё поняла и захотела сразу, прямо до начала разговора этого, провалиться куда-то под землю.