Княжна - Кристина Дубравина

А он погладил девушку так, как, наверно, её только один Витя мог обнимать, произнёс, растягивая гласные:

— Что же ты так переживаешь? Они потом локти будут кусать, когда поймут, какого редактора упустили!.. А хочешь, мы с тобой им офис спалим, а? Вот гадам весело будет!

— Не хочу, — фыркнула на груди у него Аня, но уже веселее звучал голос. Хотя и дрожал так же сильно. Витя девушку свою по голове погладил, улыбнулся, что хоть немного, чуть-чуть, но смог развеселить, и продолжил серьёзно предлагать вещи, полные безрассудства:

— Да, офис палить не вариант. Мороки много. А вот колеса главному у них прострелить можно! Давай, Ань? Простреляем! Я тебя научу прицел наводить!.. Хочешь?

Она снова рассмеялась, отодвинулась. Одна слезинка скользнула по щеке предательски, но, к счастью самой Анны, не испортила накрашенных ресниц. Девушка провела по нижнему веку пальцем под взглядом Вити, осторожно убрала руку свою, когда он ладонь ей обнял в ласке, априори не характерной криминальному элементу.

Мужчина наклонился к её щеке, целуя там, где кончалась мокрая дорожка слезы.

Отчего-то жест этот показался Князевой таким искренним, что у неё дрогнули, выворачиваясь, пальцы. Аня изловчилась и потянулась к Пчёле, в благодарности ловя его губы своими. И мягко-мягко поцеловала, словно Витя — крепкий мужчина с пистолетом за поясом брюк и руками сильными, какие не спрятать ни под одной рубашкой — мог рассыпаться от излишне крепкого поцелуя Аниного.

Пчёлкин, отвечая ей такой же нежностью, которая, как он уже хорошо знал, нравилась девушке чуть ли не до слёз. Витя медленно выдохнул, так же неспешно провёл ладонью вверх, к затылку Аниному. Запах её духов спустился по трахее в лёгкие — уже привычно, но как будто впервые.

— Сильнее буду, — сказала Князева ни то себе, ни то Вите, когда опустилась с носочков на каблуки босоножек с изрядно поистершимся ремешком.

Пчёлкин на девушку посмотрел так, что она почти засмущалась; каждый раз, когда Князева показывала свой стержень внутренний, свою упёртость, Вите малость завидно становилось. Какая настырная, выносливая у него барышня!..

Она Пчёле душу взрывала. В куски. Исправно.

Он поправил выбившуюся прядку волос за ухо с серебряным гвоздиком и шепнул:

— Прорвёмся, Анютка-незабудка моя.

Витя качнулся ей навстречу, соприкасаясь лбами, опуская руки с шеи её ниже на талию, поясницу, самыми подушечками пальцев притрагиваясь к ягодицам.

Девушка кивнула, не стесняясь близости, в которой они с Витей стояли в самом центре Москвы. Несколько десятков секунд они молчали, дыша в одном ритме, успокаивая сердца. Столица шумела гудками авто, их рыками моторов.

В какой-то момент, когда краснота на небе стала отдавать в более глубокие, тёмные свои тона, Князева сглотнула остатки слёзного кома, давящего на стенки горла изнутри. Проморгавшись, она спросила:

— Что сегодня у нас в планах?

Пчёла отсоединился неспешно. Он Аню за руку взял жестом приятным, знакомым вплоть до щекотки под рёбрами, и сплёл ладони в замок. Князева подушечкой среднего пальца спрятала камень перстня Витиного, когда мужчина её развернул в сторону Моховой улицы:

— В Александровский сходим?

— Сходим. Он недалеко, возле Ленинской, да?

— Недалеко. Откуда знаешь? — спросил он у девушки с шутливой серьёзностью: — Ты, что, спустя двадцать лет начала в Москве ориентироваться?

— Представь себе, — сострила ему Анна так, словно это не она минуту назад из-за проваленного собеседования чуть ли не плакала. Чуть крепче сжала руку Вити под его же смешок и, почувствовав, как от случайного прикосновения плеч теплее на душе стало, добавила:

— А ещё, ты не на машине. Значит, неподалёку где-то будем гулять.

Светофор впереди мигнул желтым цветом. Пчёлкин на Аню обернулся, смотря со смесью любовной хитрости, и задал почти что риторический вопрос:

— Ты, выходит, наблюдательная?