Княжна - Кристина Дубравина

Время на миг какой-то замерло, но для Анны секунда стала годом, — да что там — декадой. Она почувствовала, как поцелуй чуть ли не у самой сонной артерии прервался, как дыхание Витино коснулось её кожи, мокрой от губ Пчёлы, и внутренние органы провалились куда-то в пустоту.

Князева прикусила язык, чтобы не сказать, что пошутила. Или имела в виду другое.

Пчёлкин распрямился в кресле так, что Анне неудобно стало сидеть. Она сползла с кресла на колени перед Витей, осознав только потом, как это, вероятно, похабно могло выглядеть со стороны. Девушка, не в состоянии выдерживать тишину, столкнулась взглядом с мужчиной.

Зрачки Пчёлы расширились от мыслей, что для Анны остались неясными.

— Ты сейчас серьёзно?

Князеву на секунду этот вопрос оглушил так, как, наверно, лишало слуха взорвавшееся стекло, разлетающееся на осколки. Она на Витю взглянула и в нерешительности положила локти ему на колени, чуть приподнимая лицо.

Собственная смелость, накатывающая на Аню в подъезде, вдруг испарилась. Девушка сглотнула скопившуюся в горле слюну и сказала так, что Витя услышал её только из-за тишины в квартире:

— Серьёзно.

Пчёлкин не отвечал, словно боялся, что Анна, на самом деле, шутила и не хотела его. Как минимум, сейчас. Мышцы плеч, о которых Витя раньше не догадывался даже, напряглись так, что стало больно.

Язык прилип к нёбу, и девушка вдруг заговорила много, переживая быть неправильно понятой, развратной и легкомысленной:

— Просто… это ведь естественно. Мы друг другу нравимся, и… это нормально. И раз так, то почему бы и нет?..

На последних словах голос всё-таки дрогнул предательски, словно Анна была школьницей, в руки которой впервые попал учебник биологии за восьмой класс — что самое важное, с картинками. В горле стало сухо, как в пустыне типа Намиб.

Но Князева была умной девочкой. Она знала, откуда брались дети, знала, — не только в теории — что иногда этот… процесс мог быть приятен. Даже очень.

Витя всё молчал, словно в глазах напротив него думал настоящие мысли и желания рассмотреть. На языке уже горечью крутились извинения, словами, какими бы она попыталась из квартиры уйти, но Аня держала челюсти крепко сжатыми, чтобы не сказать случайно лишнего.

«Нет» — решила, не моргая почти. «Достаточно бояться быть непонятой, когда уже всё, что могла, сказала и сделала»

Пчёлкин ругнулся себе под нос. Сердце рухнуло в район живота, пульсом по подвздошной вене отдавая, когда Витя положил руку на шею Анину, встал с кресла, одновременно целуя девушку.

Она следом поднялась с колен, руками остановилась у шлевок брюк и задохнулась на миг ни то от поцелуя внезапного, ни то от тесноты под рёбрами, сдавившей лёгкие.

Её «уверена» — как зелёный сигнал светофора, позволяющий Пчёле действия, мысли о которых у него вызывали всплеск гормонов окситоцина и тестостерона. Витя, сминая губы Князевой в поцелуе, стал двигаться к спальне своей. Анна пятилась спиной, но едва ли на ногах могла стоять, путаясь в собственных шагах, и тогда Пчёлкин на руки её взял, словно она не весила ничего.

Князева почувствовала чуть ли не впервые за жизнь свою, как земля из-под ног уходила.

У мужчины руки потряхивало, как при лихорадке, ознобе.

— Блять, Анечка, ну, что ты творишь со мной, негодница?.. — едва спросил в губы ей. Князева не ответила. Он подхватил девушку за ягодицы так, чтобы Анна его ногами обняла; одно только касание внутренней стороны бедра о пряжку ремня Вити утяжелило дыхание.

Девушка щекой ощутила жар выдоха Пчёлкина и поняла тогда, что таять стала. Безбожно, отчаянно — как снег в начале апреля.

Шаг, два, десять — и свет, включенный в коридоре, остался за дверью спальни. Анна прикрыла глаза, когда руки Вити крепкие чуть выше её приподняли, вынуждая ножки сильно скрестить, а сам рэкетир втянул в рот нижнюю губу Князеву, едва ли не прошивая током от такого поцелуя.