Княжна - Кристина Дубравина

Он помедлил всего-лишь секунду, словно пытался понять, как тело его отреагировало на Анино желание, но через мгновения Витя подтянулся к ней. Коротко поцеловал в уголок губ и шепнул так, что Князева, вероятно, его бы не услышала, не будь Пчёлкин так близко:

— Не молчи, если что не так будет.

— Я скажу, — кивнула она ему быстро, толком, вероятно, своего обещания не поняв. Аня только дёрнулась коротко под мужчиной в нетерпении и сжала губы так, что кожная пленка на них могла порваться. — Ты, Пчёлкин, только не дразни больше…

Он хмыкнул. Помог себе свободной рукой и стал входить неспешно. Анна напряглась рефлекторно, зашипела тихо, и Витя зашептал почти что на ухо ей, целуя разбросанные пряди:

— Ты такая красивая, моя милая. Такая хорошая, ласковая… Всё хорошо, помнишь? Всё хорошо?..

— Хорошо, — сказала она с дрогнувшими связками и вытянулась под мужчиной, словно думала избавиться от напряжения в нижней части живота, от которого совершенно отвыкла. Пчёлкина тряхнуло изнутри, — будто разрядом тока, от мощности которого обычно не выживают — когда Аня перевела дыхание и чуть бёдрами под ним качнула.

Это взорвало Вите душу. Он всё понял. Левой рукой мужчина погладил девушку по талии, по бедру и помог себе, мягко укладывая ножку Князевой себе на поясницу. Девушка под тихий его мат обхватила внутри себя Пчёлкина, когда тот глубже вошел, и жар, тугость её мужчину чуть ли не с ума свели.

Витя, покусывая Князевой мочку уха, взял девушку за руки, развел ладони в стороны так, что Аня под ним чуть ли не совсем неподвижной осталась. И тогда он поцеловал её снова в щёку скулистую и сделал толчок.

Хорошо… В смысле самого простого, почти первобытного естества — хорошо.

Влага Аниной промежности упрощала скольжение, а выдох её тихий Пчёле подсказал — Князева не думала останавливаться. Она на выдохе сжала кулачки, когда Витя оставил новый поцелуй поверх уже чуть потемневших следов. Русые волосы мужчины щекотали, падая на шею Князевой, в своём ритме ёрзающей под Пчёлкиным.

За неспешными, чувственными толчками время потеряло свой счёт. Девушка хотела не стеснять себя в звуках, но от почти забытых движений, вызывающих жаркую пульсацию внизу живота, горло будто сузилось, и максимумом для Аниных связок стали глухие вздохи.

Она позвала его по имени тихо. Руки бригадира дрогнули, крепче сжимая её запястья.

Он долго шептал, как она ему нравилась, щемя сердце Анино словами и поцелуями, бегающими от скулы до уголка губ. Девушка, в состоянии лишь сжимать бёдра в такт толчкам, лишь руки складывать в кулаки, в ответ Пчёлкину в чувствах признавалась так часто, что со временем забыла значение своего признания. Нравишься, нравишься, хорошая, милый…

Потолок с небольшой люстрой раскачивался перед глазами, слезящимися от удовольствия и ласки Витиной, до тех пор, пока толчки не стали звучать громко, почти что оглушающе.

— Ты очень мне нравишься…

Аня руки стала вырывать неистово, когда почувствовала, как напряглись её бедра и мышцы, став тугими даже для ощущений самой Князевой. Пчёла едва разборчиво ей что-то рыкнул. Девушка шипела в шею ему, запястья на себя рвала в попытке вырваться, ставшей по желанию равносильной разрядке. Витя, на приближающемся финале надеясь сконцентрироваться, опустил руки на ягодицы девушки, выше её ноги на себя закинул.

— Нравишься…

Князева обняла его крепко, сминая кулаками так и не снятую до конца рубашку, и немо закричала в пиздецово красивой для Пчёлкина страсти. Он на последних движениях девушку к себе подтянул, ещё глубже вдруг входя, и поцеловал, словив каждый Анин стон.

С поцелуем этим, что ощутился вдруг ярче всех предыдущих и, вероятно, будущих, пришло осознание: этот момент запомнится. Обоим.